Как завороженная, я подошла к платяному шкафу и, остановившись перед ним, увидела, что тот совсем новенький, отполированный и видно древесное волокно. Это был шкаф из прошлого, и я знала, что в нем не было ни моих синих джинсов, ни футболок.
Рука сама потянулась к дверце шкафа. Все мое тело от страха покрылось потом, дыхание участилось, сильно забилось сердце. Никогда раньше я не испытывала такого безумного ужаса. В платяном шкафу что-то было.
Я неожиданно посмотрела на ковер и увидела несколько алых пятен свежей крови. Похоже, след крови вел к платяному шкафу, последняя капля испачкала нижнюю часть шкафа, будто просочилась оттуда, когда затворилась дверь.
Неужели Гарриет запер там один из мужчин семейства Таунсендов? Или же в моей памяти воскрес другой эпизод из совсем другой сцены? Сколько раз я ощущала, что неведомая сила тянет меня к этому шкафу?
А может быть, в шкафу вовсе не Гарриет, а кто-то другой? Или… что-то другое?
Не в силах унять сильную дрожь я подняла руку, как будто кто-то управлял моим телом, к горлу подступила тошнота. Меня вынуждали вызволить это существо из шкафа.
Трясущейся рукой я дотянулась до ключа, торчавшего из медного замка, и побелевшими пальцами крепко стиснула его. Затем пальцы стали медленно поворачивать ключ направо, пока не раздался щелчок. Дверца шкафа со скрипом начала отворяться.
Все поплыло перед глазами от головокружения и тошноты. Холодная липкая рука коснулась моего лица, и по нему заструился пот. Моя рука будто принадлежала кому-то другому, будто она отделилась от моего тела, провела по моему лицу, затем по затылку. Гардероб, дверца которого продолжала медленно открываться, начал вращаться перед глазами. Пол уходил из-под моих ног, и жуткий свет, падавший на это место, постепенно тускнел. Внутри шкафа удалось заметить белую полосу, и тут все скрылось в темноте.
Придя в себя, я обнаружила, что лежу на полу спальни, а на моей голове появилась маленькая, причиняющая боль шишка. В коридоре горит свет, единственная лампочка ярко мерцала и освещала спальню. Мне удалось разглядеть обстановку. Передо мной стоял источенный червями платяной шкаф, одна его дверца была открыта, внутри находилось несколько вешалок и синие джинсы. Старый выцветший ковер отдавал плесенью.
Неизвестно, сколько я здесь пролежала после того, как упала в обморок, но когда попыталась встать, почувствовала, что суставы окоченели и болят. Ломило голову, в висках стучало. Я с трудом вышла из спальни, добралась до лестницы, остановилась и прислушалась, не исходят ли из спальни бабушки какие-либо звуки. Но повсюду царила тишина, и я благодарила бога, что не разбудила ее. Решив не выключать свет в коридоре, я осторожно спустилась по лестнице и с большим облегчением вошла в светлую и знакомую гостиную.
Я знала, что бабушка хранит свои особые таблетки от головной боли в серванте, взяла три и, наполнив на кухне стакан водой, быстро проглотила их и вернулась в гостиную. Плотно прикрыв дверь на кухню, я ногой задвинула валик и села на диван. Если верить часам, то мое испытание длилось три часа, а это означало, что без сознания я провела по меньшей мере два часа. Последствия были неприятны — все тело ныло, в висках стучало.
А что же случилось? Я старалась припомнить разговор, если это так можно было назвать, который услышала в ближней спальне. Один из мужчин семейства Таунсендов запугивал Гарриет. Хотя одним запугиванием дело не ограничилось. Он прибег к настоящему террору, скорее всего, к истязанию. Но из-за чего? Только из-за того, что она имела несчастье влюбиться в человека, которого он считал недостойным ее руки. Как мучительно любить того, кого навеки запрещено любить!
Я некоторое время сидела, прислушиваясь к ливню, и оплакивала судьбу бедной Гарриет. Такое безобидное существо, она наивна и еще совсем ребенок. Что станется с ней, какие еще несчастья мне предстоит увидеть? Сперва Виктор, затем Гарриет. Неужели в этом доме произошли еще какие-то ужасные события и бабушка оказалась права? Неужели злодеяния только начинаются, предвещая грядущие события? Я осторожно легла на диван, повернув голову набок и думая, что хуже — шишка на голове или ожоги на ногах. Все происходило так же, как в прошлую ночь — мой разум бодрствовал и желанного сна не было ни в одном глазу. Зная, что у дома на Джордж-стрит нет намерения отпускать меня до тех пор, пока со мной не будет покончено, я отдалась ему на милость и мучительно ждала дальнейших событий.
