И Таня твердо решила, что уж теперь-то она точно на свидание с Пельменем не пойдет. И так бы не пошла, но на что он рассчитывал? И думая исключительно об этом, она очень профессионально (то есть, на автопилоте) провела занятие, а потом - еще и еще одно. Ей очень понравились семиклассники, где девочки поразили ее своей зрелостью, а мальчики ослепили невинностью.
Потом она пошла в учительскую сдавать журнал. Секретарь окинула ее змеиным взором и сказала:
- Милочка, вы ошиблись, здесь учительская, а не бордель. Татьяна скромно потупилась, мысленно ответив. Появился Александр Мыколаевич:
- Ниночко, нэ чипайте Тэтянку, в неи росийськомовна специфика. Цэ такой имидж. Политычна повия. Як той Троцький.
- Ах, имидж. Да что вы говорите! А я думала - просто так.
Попрощавшись, Татьяна сразу быстро пошла домой, потому что не хотела попадаться кому-нибудь на глаза в таком отвратительном, таком гнусном, таком раздавленном настроении. Все как будто договорились указать ей на некое место, которое она должна занимать, но которое ей не подходит. При чем тут русскоязычная специфика? Таня не пылала любовью к великодержавной идее. Она всем строем своей психики соответствовала Киеву, и даже местное жлобство ей казалось разумным. Но Пушкин, Толстой, а уж тем более Гоголь, Нарежный и выскочка-Булгаков ее киевской душе откликались больше, чем иные борцы за независимость Украины. Киев был уже столицей Руси. Теперь он - столица Украины. Завтра он будет столицей Цыганских Эмиратов или США - Соединенных Штатов Атлантиды. Мы, киевляне, не слишком правоверные украинцы, а русские провинциалы из нас, как бомж - из короля Лира. У нас своя история болезни и свой рецепт лечения: не позволять никому навязывать себе национальность. Мы, киевляне, породили оба языка - и русский, и украинский. Если бы наш тотемный князь Владимир сделал свой религиозный выбор в пользу мусульманства, то отсель до Дальнего Востока простирались бы гаремы, гаремы, гаремы, а уж о водке русскому мужику бы пришлось забыть. С татарами у московского князя сложилось бы еще лучше (хотя лучше некуда), и они бы сровняли нас с землей еще скрупулезнее (хотя и так грех жаловаться). Впрочем, ровняй нас с землей, не ровняй - над землей находится только верхняя часть айсберга. Что находится под землей, не знает никто. Может быть, там все еще бьется львиное сердце... Но, главное, Пушкин был бы с младых ногтей верным мусульманином, женился сразу на всех Гончаровых, завел бы евнуха и до девяноста лет воспевал деяния Аллаха (велик он и славен!). И я бы, пишущая эти строки, сидела бы сейчас в шелковых шароварах на расшитой жемчугом бархатной подушке и в устной форме создавала бы мыльную оперу вроде "Тысячи и одной ночи" , а моя подружка Таня Шамшетдинова растирала бы нашего с ней повелителя розовым маслом. Хотя, я же совсем забыла. Мы-то, как раз, были бы сейчас католиками. И мифотворческие войска стояли бы отнюдь не в Косово. И меня, скорее всего, сожгли бы на костре высокомерные поляки еще в ХY веке за подозрительно легкий вес и тяжелое поведение.
В общем, хочется выйти на Владимирскую горку и оттуда плюнуть два раза: на левый берег и на северо-восток. И сказать: " Я тэбэ породыв, я тэбэ и вбью! " . Но вот только вопрос, на каком языке это сказать? Может быть, показать это жестом? Или похерить, как Святой Владимир, который ведь не даром с таким умным видом держит в руке букву "хер"?
Например, один "щирый украинец" в годы репрессий был сослан в Сибирь. Он там прожил тридцать лет, женился. Но за все это время так и не смог выучить русский язык. В конце-концов его жена, соседи, родственники жены, продавщица в магазине и прочие заговорили по-украински. Но, вы знаете, мне кажется, подобный случай скорее характерен для Сибири, чем для Киева. От нас все пропагандисты уезжают, несолоно хлебавши. У нас народ упрямый, в какой вере воспитан, за то и держится. Даже евреи, отбившись от стаи, говорят украинский "г" не вместо "р", а вместо русского и жарят присланную родственниками из Америки мацу на присланном родственниками из села сале. Да и вообще, копнуть их как следует, половина из них - хазары. Те самые, след которых утерян. Но попробуй назвать их хазарами - нарвешься на неприятности. Сильны, сильны в нас традиции янычарства, неискоренимы, как сам дух народный.
