— Ладно, парень, давай-ка ты опустишь закрылки и возьмешь нас на борт, — сказал я. — У тебя на роже написано, что ты что-то придерживаешь с того самого момента, как подрулил. Начинай разбор полета.
Верн получал удовольствие от каждой секунды воцарившегося ожидания. Он держал нас за стренги и не торопился отпускать, покуда мы на него не нажали.
— Я купил Леди-Дракон, — наконец выдал он.
— Что?! — чуть не поперхнулся Чарли.
— Да-да, ребята. Я купил нашу старушку! Я походил по распродажам армейского барахла и, можно сказать, выхватил ее из самого котла. Сейчас она стоит себе в большом ангаре на аэродроме Лейкмор и замечательно себя чувствует.
— Ты сошел с ума, — сказал я. — Аэродром Лейкмор давным-давно заброшен. Он затоплен с тех пор, как правительство начало там строительство дамбы. Ты не смог бы ее посадить, даже если бы откачал воду.
Верн улыбнулся и глубокомысленно кивнул:
— Все это так, ребята. Но Леди-Дракон привезли на грузовике.
Во время вылетов Эд Перси всегда находился в хвосте и сейчас по привычке сидел в конце стола.
— Туда нет дороги, приятель, — скептически заметил он.
— Теперь есть, — глотнув виски, сказал Верн. — Я купил и дорогу. Пришлось использовать стальные маты, которые обычно применяются для прокладки временных взлетно-посадочных полос на песке или глине. Получилось неплохо.
— Аэродром Лейкмор принадлежит... — возразил было Вик Кабо.
— Семье Блейкеншип, — кивнул Верн. — У них я его и купил. Полоса свободна, и она ваша.
— Наша?! — хором вскричали мы все.
Глядя на наши ошеломленные лица, Верн расхохотался:
— Конечно, ваша. Неужели вы решили, что я купил старушку только для себя, а?
— Но... — промямлил Генри Луцерне.
— Никаких но, — отрезал Верн. — Я давно наблюдаю за вами и вижу, что вы безнадежно раскисли. Вы просто как дети, у которых отняли любимую игрушку... — Верн махнул рукой и продолжал: — Но теперь у ваших женушек серьезные неприятности, потому что наша общая возлюбленная вновь вернулась к нам и полностью нам принадлежит.
В такой момент что ж скажешь? Вы пытаетесь подобрать подходящие слова, но у вас ничего не получается. Вы пропускаете стаканчик-другой, чтобы пережить потрясение, и тогда вам удается справиться с волнением и все встает на свои места. Мы все загалдели одновременно, хлопая друг друга по плечам, и наконец пришли к одной и той же мысли.
Озвучить ее предоставили мне.
— Есть одна загвоздка, друг, — сказал я. — Вряд ли мы сможем полетать на ней. Затраты на горючее и запчасти обойдутся в копеечку, да еще неизвестно, действительны ли наши права.
— Так кому из вас охота полетать? — спросил Верн.
Я с удивлением взглянул на него:
— Мы все хотим полетать.
Верн засмеялся:
— Ребята, у нас будет самый сумасшедший клуб за всю историю человечества, и к тому же на самом пригодном для рыбалки и охоты клочке земли!
А ведь и вправду — почему бы и нет? — решили мы.
Так началась вторая сага о Леди-Дракон.
Элейн Гуд была настоящим мастером своего дела. Она намекнула, что, если бы у наших девчонок нашлась свободная неделька, она организовала бы поездку в большой город к северу от нас. Готов побиться об заклад, вы представления не имеете, какую бурную деятельность способны развить девять женщин, так дружно решивших устроить свои дела! О, мы заставили их потоптаться вокруг нас, испробовать все свои женские уловки и в конце концов великодушно согласились с их планом полета, позволили нанять нянь для малышей, любезно проводили их до станции.
В тот же день начался и наш отпуск. Мы вернулись к своей единственной настоящей любви, нашей неизменной даме сердца — Леди-Дракон. Мы прихорашивали и ласкали ее за обветшалыми стенами ангара, пока ее красота не вернулась к ней.
Щелчок выключателя — и она оживает. Она чутко вибрирует, когда вы прикасаетесь к штурвалу, говорит с вами, когда включаете микрофон, а еще — благодаря гению какого-то несправедливо забытого конструктора — мы могли греть ей брюхо в холодную погоду и остужать в жару.
О, мы вернули ей прежний, неотразимый облик! Никаких кричащих тонов, только темные. Мы щекотали ей кожу кисточками и восстановили ее оригинальную расцветку. Мы наложили аккуратные швы на ее старые раны, и она стала как новенькая.
