* * *
Майору Барбосятинову домой идти далеко и одиноко — работы навалилось заполночь, машину служебную ему дали, а бензин у нее кончился еще в прошлом месяце. На свои заправляться приказали, так и свои, которые иногда дают, кончились еще в позапрошлом месяце. Товарищ майор, верный долгу перед кредиторами и присяге перед женой, трудился не за деньги. Трудился по привычке — идти все равно некуда. Хоть на явочных квартирах душу отведет с осведомительницами и поест всякого там вкусного. Вот и сегодня шел домой пешком и сытый. Расслабился, за что тут же получил. Прямо в ухо. Какой-то неизвестный гражданин, с виду вроде приличный, а туда же. Подскочил и с ходу шепнул:
— С праздником семидесятилетия!
Товарища майора, даже сытого, нелегко на испуг взять. Он сразу вспомнил, что это не его с семидесятилетием поздравили, это ему пароль назвали. Чтобы не уличили в склерозе и не начали стрелять по случайным ни в чем не виноватым прохожим и принадлежащим ему на праве личной собственности конечностям, быстро назвал выученный наизусть отзыв:
— Воистину воскрес!
За что тут же получил. Крепкое рукопожатие, оставившее после себя в его лапе сотовый телефон.
Товарищ майор любил жить по инструкциям. Особенно по тем, которые сам сочинял. Он вышел в освещенный уличным фонарем круг и прочитал на восьмой странице последний абзац снизу.
"После контакта с предъявителем пароля в круг света от уличного фонаря не выходить, затаиться в кустах и ждать звонка".
Через минуту товарищ майор узнал, что в план похищения, они одурели! менее чем за сутки внесены изменения. Они касались…
Товарищ майор так и сказал сам себе, про себя, что с ними, с изменениями он не согласен, мало времени на перемену плана. Но сто долларов аванса и вторая звезда на погон, щедро обещанные Лысым оказались веским аргументом, с которым спорить, сами понимаете.
* * *
Итак, в четверг, 18 июля, П-т в четвертый раз прилетел в Абзаково.
Отдохнуть перед двумя днями напряженного празднования семидесятилетия легенды социалистической индустриализации.
Подъемник по старой памяти легко вознес его на самую вершину.
Эфир ожил десятками голосов.
— Стартуем. На линии! Готовьсь. Встречаем.
— Пост первый. Вижу объект. Проследовал вниз. Второй встречайте.
— Пост второй. Объект наблюдаю. В штатном режиме. Отклонений от маршрута нет. Передаю третьему…
Один спуск, второй. Прошлый раз П-т совершил девятнадцать успешных спусков. Далеко за полночь, сначала вымотал всю охрану, потом вымотался сам и пошел чай пить.
Летом световой день долгий. Катается себе и катается. Все ждут чего-то нештатного, об чем они все предупреждены и соответственно прореагировать готовы, а нештатного все нет. Уже и бдительность потеряли, и ленивость в голосе обозначили.
А потом пост номер семь увидел П-та раньше, чем его пятый шестому передал.
— Вижу, — говорит, — объект. — А как он его видеть может, когда его еще лес и поворот скрывают? И тут же шестой дублирует: — Объект в поле зрения. Работаем штатно.
Скатился П-т к основанию горы, дух перевел, только к подъемнику направился, а с горы ему навстречу катится еще один П-т. Посмотрели друг на друга непонимающие охранники. Что за чехарда? Который настоящий, а который чужой? Оба одеты одинаково, у обоих из под шапочки и очков мало опознавательных мест для подробной идентификации торчит. Не станешь же подходить и на ощупь проверять? Пусть сами пока разбираются, главное, до драки не допустить, а там в раздевалку придем, нужного выберем, самозванцу отпустим положенное.
Додумать не успели. Свихнулись мысли на новый круг. Потому как с горы один за другим съехало еще трое. И все пятеро как один П-ты России: по одёже, по очкам, по лыжам горным, по торчащему носу. Пожали друг другу руки, рассмеялись громко и одинаково, и коллективно на подъемнике вверх поехали. И еще три часа всей одуревшей охране и сопровождающему кодлу дружно мозги впаривали, не давали приблизиться и руками пощупать.
* * *
В уже описываемом нами Кремлевском кабинете глава Администрации П-а не находил себе места. Метался от кресла к дивану, от стакана к унитазу. В период максимального волнения его с детских лет одолевала "медвежья болезнь". Никакое укрепляющее не помогало, ни березовая кора, ни дубовая, ни рисовый отвар. Только памперсами и спасался.
