Да, но бросить Брайархерст! Немыслимо! Удовлетворить аппетиты Роберты, отдать добровольно свой дом — значило бы предать все, что завещал ей сэр Фредерик.
«Собственно, — наставлял он ее, — это обеспечит твою независимость. Твое имя и твой дом — это самое ценное в жизни».
Отец был прав. Поместье давало ей определенное положение в обществе, без него она ничто. Уехать, взять другое имя? Нет, наверное, есть другой выход. Хэдли! Он ей подскажет! Вот кто ей поможет!
— Констебль сейчас будет опрашивать соседей — кто был на балу и видел вашу ссору с Джулией. Если ты надумаешь все‑таки уехать, надо поторопиться, — продолжала настаивать Роберта.
Взгляд Элисон с ненавистью вонзился в Роберту:
— Я уеду. Но не торопись подсчитывать доходы… Я еду к Хэдли. Он поможет мне…
Элисон выбежала из комнаты, громко хлопнув дверью.
— Хэдли! — Роберта чуть не задохнулась от хохота. — Да уж, это блестящая идея, ничего не скажешь!
Элисон вихрем влетела в покои лорда Хэдли Сихэма: его седовласый камердинер едва успел отпрянуть в сторону. Конечно, она с ним помолвлена, но такой порыв явно не придется по вкусу лорду.
Да к тому же и вид у девушки был, мягко говоря, диковатый. Ее густые каштановые волосы, вчера вечером тщательно уложенные, украшенные лентами и цветами, сейчас распущенные, разметались по плечам, дождь еще сильнее спутал ее локоны. Платье, то же самое, в котором она была на балу, — было смято, подол запачкан грязью.
Она бросилась в объятия Хэдли, прижалась к нему; рыдая от жалости к самой себе, она привстала на цыпочки и уткнулась своей мокрой щекой в его грудь.
— Дорогая, да ты совсем промокла! Где твой экипаж? Что случилось? — Хэдли коснулся пальцами ее подбородка, заглянул в ее изумрудные глаза, блеск которых только усиливался потоком слез. — Ну конечно, это все из‑за этой ссоры с Джулией, да? Я видел, как ты убежала с бала. Попытался было тебя перехватить на лестнице, но ты уже исчезла. Бедняжка моя, надо бы тебе подождать немного. И ты что, всю ночь проплакала? — Хэдли с упреком бросил взгляд на ее туалет: как она могла позволить себе выглядеть так неряшливо.
— О, Хэдли — ты еще всего не знаешь! — Элис слегка отстранилась.
Кое‑как, с пятого на десятое, она рассказала о случившемся. В конце рассказа рыдания вновь начали сотрясать ее тело, и она рухнула без сил в большое черное кресло у камина.
— Ну ты, конечно, понимаешь, дорогой, что Роберта только и думает о том, чтобы выжить меня из Брайархерста. А это выше моих сил. И все‑таки, при всей ее подлости, она в чем‑то права — уехать, видимо, надо…
Хэдли, расположившийся у ее ног, нежно поглаживал ее изящную ручку, покрасневшую и слегка огрубевшую — ведь она проделала немалый путь в седле — в дождь, без перчаток.
— Ты уверена, что констебль тебе не верит?
— Во всяком случае, он близок к тому. Достаточно небольшой подначки от Роберты — и через неделю он выдаст ордер на мой арест. Черт бы побрал эту дурацкую ссору! А мы ведь чуть не подрались… Надо было мне отдать Джулии эти деньги. Единственное, почему я это не сделала, потому что подумала, что Роберта их наверняка прикарманит.
— Ну может быть, с полицией как‑то все уладится…
— Безнадежно. А кроме того — убийца; он же наверняка будет следить за мной!..
Хэдли поднес руку девушки к губам, согревая ее поцелуем.
— Ты уверена, что он знает, кто ты?
— Вообще‑то говоря, он тоже видел меня, только со спины, когда я убегала.
— Тогда у тебя нет причин для тревоги, моя прелесть.
— Он же понял, что я живу в Брайархерсте. Если он не совсем дурак, он не успокоится, пока не выйдет на меня. Как это ни ужасно, Роберта права — мне придется уехать.
— Но куда? Ты можешь остановиться где‑нибудь поблизости?
— Какой смысл? Затеряться можно только в большом городе — в Лондоне, например, хотя Бог знает, кто меня там приютит.
Хэдли прижал ее к себе, пытаясь успокоить. Внезапно Элис вскочила, глаза ее загорелись:
— Беатриса!
— Твоя гувернантка?
— Она еще в Лондоне — судя, во всяком случае, по ее последней весточке к дню святого Михаила. Может быть, она подыщет мне какое‑то убежище, чтобы переждать всю эту бурю.
