— В чем она не такая, как все? Она же, не совсем здорова, так?..
— Не здорова?.. Вот вы зачем живете на свете?
— Не понял, — сказал Гвидонов.
— Я вот приехала из дома, три года с лишним живу в России, мне здесь нравится, мне нравятся ваши люди, это хорошие люди, я полюбила русских. Но приехала из-за денег… Вы тоже работаете из-за денег, и за это расследование получите деньги. Если все обнаружите, — то много, если не сможете, — то меньше. Я правильно говорю?
— В общем-то, да.
— Ей деньги не нужны. Они вообще для нее не существуют. Как могут существовать деньги, когда они для нее — воздух. Которого ровно столько, сколько нужно для того, чтобы его никогда не замечать… Мы с вами замечаем, что денег у нас меньше, чем нам нужно. Для нее же, денег — нет… Тогда для чего стараться?.. Для чего тогда все?.. Чтобы вы стали делать, если бы у вас была в кармане печатная машинка, засунул руку и вытаскиваешь столько фунтов, сколько хочешь. Или рублей. Вчера, сегодня и завтра, — всегда… Скажите, что вы будете делать?
Гвидонов попытался представить такое состояние, — и не смог… Интересно, так просто смоделировать любую ситуацию, тем более, что он этим занимался постоянно, — моделированием… А здесь, — головокружение какое-то начиналась, настолько все выглядело фантастично. Казалось бы, так просто, — бездонный карман, и вытаскивай оттуда, и вытаскивай, — и такой бред.
— Не знаю, — сказал он, — представить не могу… Сказка какая-то, невозможно поверить.
— Она в ней живет, — сказала англичанка. — Для нее это так, по-другому быть не может. Для нее сказка, когда нужно лезть в кошелек и что-то там считать… Так здорова она или нет? Скажите теперь вы.
— Не знаю… При чем здесь ее работа. Больше денег, меньше денег, — какая здесь связь со здоровьем?
— Потому что вы не можете представить, — сказала горничная, — и я бы не смогла, если бы не прожила рядом с барышней так долго… Ее болезнь, если она есть, от нашей с вами ограниченности… Как это сказать поточней. От нашей с вами — ущербности, от вашей и моей.
— Но есть история болезни, — сказал Гвидонов.
Англичанка повернулась к Гвидонову и пристально посмотрела на него.
— Я ошиблась, — сказала она. — Когда вы вышли из машины, я подумала: вот идет умный человек. Он найдет барышню, обязательно. Потому что такой умный человек не может ее не найти.
— Есть история болезни, — повторил Гвидонов, ровно и без эмоций.
Зимой на дорогах меньше машин, чем летом. «Подснежники» прячут четырехколесных друзей в гаражах. Поскольку ждут весны, когда дорожных хлопот станет чуть меньше.
Но зимой — снег. Одно другого стоит, — нет «подснежников», есть снег, нет снега, есть «подснежники», — так что не поймешь, в какое время года лучше передвигаться по дорогам.
Гвидонов ровно держался за «Вольво», все время где-то метрах в ста, — как раз тот идеальный случай, когда идешь за кем-то в хвосте, и можно не обращать внимание на движение, это трудности ведущего. Ты сиди, и кури, — или думай.
После Мытищ, они вышли на кольцевую, проехали по ней километров с пятьдесят, и повернули от Москвы в сторону Можайска. Дальше уже пошли по «можайке», никуда не сворачивая…
Первое беспокойство Гвидонов почувствовал, когда «Вольво», перед развилкой на Дарьино, стал притормаживать, явно готовясь повернуть влево.
Влево, так влево, Матвей Иванович лучше знает, куда нужно сворачивать, но влево, как раз к тому лесу, где летом нашли фельдъегеря с прострелянной головой, и не нашли парнишку, который это сделал… Из-за которого чуть ли не началась третья мировая…
Интересное совпадение.
Но мир полон самых занимательных совпадений, которые могут никогда не объединятся в общую картину. Поскольку не имеют друг к другу никакого отношения.
Просто в природе, — Гвидонов не один раз это отмечал, — существует некое притяжение человека и события, к которому этот человек имеет отношение. Убийцу тянет на место, где он это убийство совершил, ветерана, в старости, тянет посетить места, где прошла его молодость, и его, Гвидонова, жизнь, устроена таким образом, что подобные встречи происходят само собой, без его сознательного вмешательства.
