— Мне пришла в голову одна мысль, — заговорил Снелл. — Голден Шуз и Лейсиз. Далековато немного, пожалуй, но вполне возможно, это клички двух утраченных надежд старого лорда Фолея. Я бы сказал, что Шустринг наверняка принадлежит молодому Фолею из Фолей-Холла.
— Правильно, — одобрил Роджер. — Как далеко ты заходишь в родословной беговых лошадей?
— Не спрашивайте! Это Арнткотт?
— Да.
— Черт знает что за история с этим Сильвером! Великолепная была лошадь, — заявил Снелл. — Если бы наши заработки не были такими мизерными, я бы ставил на нее каждый раз, когда заходил на почту. Однако в моем кармане не так-то часто заводится свободных полкроны… Представляю как переживает Джон Гейл!
— Тренер?
— Да. Симпатичный малый, но немного излишне оптимистичен. Тренировал лошадей для герцога Мидхэмптона, пока у того не наступила полоса невезения. Года три назад приобрел старые Арнткоттские конюшни. Женился на Дафнии Прентис.
— На актрисе?
— Одно название. Она совершенно не умела играть, только пела прилично, да строила глазки. Говорят, что после свадьбы они живут очень счастливо.
— Гейл преуспевает?
— Возможно, когда-нибудь и будет.
— Он в какой-то мере может быть заинтересован в смерти Сильвера?
— Послушайте, Красавчик! — воскликнул с негодованием Снелл, забывая, что прозвище суперинтенданта употреблялось только в его отсутствии, — он в такой же мере в этом заинтересован, как мы в том, чтобы нам прекратили платить наше жалование. Для Джона Гейла это настоящая трагедия, я заранее могу за это поручиться. Вот что скажу я вам, я тут имел разговор со своим приятелем из «Ипподрома», он знаком с тем человеком, который находится с Гейлом в Арнткотте. Поразительно, как много известно всем этим информаторам… Как мы едем, поездом или?..
— Через двадцать минут я буду внизу в своей машине.
— Хорошо… Такой уж я везучий, что еду на машине за город в такой день, когда не видно собственной руки перед самым носом. — Есть для меня особые поручения?
— Нет.
— Как посмотрю, начальство мне подарило внеочередной отпуск. Или это медовый месяц?
Он подошел к двери, поколебался, потом оглянулся через плечо:
— Скажу вам одну вещь, супер.
Роджер согнал с лица улыбку.
— Да?
— Если я прав в отношении Шустринга, то он принадлежит Лайонелу Фолею, единственному сыну покойного лорда Фолея и леди Фолей, которая до сих пор живет и здравствует. Нет никакой необходимости вдаваться в подробности довольно сложной семейной жизни покойного лорда. Одно несомненно: его жена всегда люто ненавидела скачки лошадей, и если только ее сынок надумал пойти по папиным следам, она перевернет небо и землю! Я знаю ее милость по прежним дням. Ее обычно называли «Громом и молнией». Однажды она принялась пилить своего супруга на скачках перед самой Королевской ложей. Совершенно ненормальная женщина во всех отношениях, она теряет над собой всякую власть, коль скоро дело касается лошадей. Оно и понятно: ее супруг просадил на них все, кроме своего родового особняка.
— Насколько все это серьезно?
— Серьезнее не придумаешь. Любой человек, причастный к скачкам, должен знать об этих вещах…
Немного помолчав, Снелл добавил:
— Я посмотрю, что мне удастся еще раз узнать про эти дела. Может быть, вы мне для этого найдете часок?
Роджер задумался:
— Хорошо. Тогда попросите кого-нибудь подбросить вас ко мне домой. Я приготовлю себе чемоданчик с принадлежностями для ночевки. Думаю, что и вам стоит захватить зубную щетку и пару пижам.
— На сколько времени? На неделю или же на месяц?
— Догадайтесь сами, — засмеялся Роджер.
Около одиннадцати он подъехал к своему небольшому отдельно стоящему домику на Белл-стрит в Челси. Когда он въехал в него, он был совсем новенький, как и сама улица. Теперь у него был видавший виды облик, деревья разрослись, так что небольшой садик стал тенистым. Но зато Джанет, выскочившая встретить его на крыльцо, когда заметила машину, все еще на вид была двадцатипятилетней, а не сорокалетней женщиной.
Роджер, как всегда, поразился ее привлекательности.
— Только не говори, как я хорошо сегодня выгляжу. Не сомневаюсь, ты приехал сообщить мне, что не будешь дома или что-то еще в этом духе.
