Ребенок продолжал мирно посапывать, и девушка, стараясь производить как можно меньше движений, вылезла из-за своей перегородки в мужскую половину кузова, где сидел один лишь Тан. Громилы с Драйвером не наблюдалось: оба находились в кабине.
Через небольшие бойницы яркий свет пробивался внутрь достаточно просторного помещения и являл взору неописуемый бардак. Утварь, оружие, провиант — все это было хаотично свалено по углам, перемежаясь с мусором. Кроме того, толстый слой грязного налета покрывал пол и стены, а пыль стола столбом. Когда здесь последний раз производили влажную уборку — сказать было сложно. Возможно, что и никогда.
— Могу вас поздравить, ребята, — обратилась девушка к старику. — На конкурсе 'Самая грязная будка' ваш пенал занимает первое место.
— У вас на юге еще и конкурсы проводились? — Тан оставался непроницаем.
— Всякое бывало.
— А теперь?
— Теперь там творится черт знает что. В городах бароны делят власть. В горах хозяйничают бандиты. А тут еще и бионоиды появились.
— Я слышал, бионоидов отбросили на север.
— У тебя устаревшие сведения, Тан. Месяц назад Южное ополчение облажалось у Шаркбэя и отступило в крепость Сауфгейта.
— Там их тоже рано или поздно достанут, — жестко заключил старец.
— Ты говоришь так, как будто сам не являешься человеком.
Тан проницательно посмотрел на свою собеседницу, и сказал:
— Барыга, который выкрал девочку из ее общины и продал Скульптору — человек. Скульптор, сделавший из той девочки машину по раздвиганию ног — человек. Барон, купивший ее в сексуальное рабство — человек. Хозяин борделя, в коем она, в конце концов, очутилась — тоже человек. Я не хочу называться таким именем.
— Ты весьма точно обрисовал мое прошлое. За исключением, разве что, борделя. — Девушка печально улыбнулась. — До борделя дело не дошло. Меня выкупил и вылечил некий доктор Арчибальд. В моем понимании именно подобных ему следует называть людьми. А те — другие, упомянутые тобой — это просто озабоченные приматы.
— Стало быть, назовем агонизирующую цивилизацию — цивилизацией приматов. И уже будем спокойно утверждать, что время приматов уходит. И теперь должна наступить эра новых людей.
— Не понимаю я тебя, старик, — Когтистая совсем запуталась. — Кого ты имеешь в виду?
— Я имею в виду высокоразвитых одухотворенных созданий…. Над ними уже не будут довлеть низменные инстинкты. А их страсти станут орудием духа, но не тела.
— И что? Такие существа уже есть?
— Они скоро появятся. Можешь мне поверить… Ли. И это произойдет именно вследствие апокалипсиса. Ведь наш мир изменился, а вместе с ним изменилась информационная составляющая материи.
Девушка сильно сомневалась в скором появлении в мире бионоидов каких-то одухотворенных существ. Тем не менее, была весьма благодарна старцу за свое новое укороченное имя. Проницательный Тан понял негативное отношение Когтистой к прозвищу Долли. Теперь стоило бы определиться с именем мальчика.
— Ребенка назовем Чондаон. — Старик, казалось, читал мысли девушки. — Чондаон на моем языке означает — Приносящий Надежду.
— Я не против, — кивнула Ли. — Но, может, тоже сократим. Чон — вполне приличное имя для малыша.
— Согласен! Пусть будет Чон. — произнес Тан. — Он, как и ты родился после Войны и подобно тебе обладает уникальными возможностями, лишь с той разницей, что у него нет вживленного томорезонатора.
— А у тебя?
— У меня такая железка стоит. И скоро ты научишься ее распознавать.
— Все говорят про резонатор. Но никто толком не объясняет, для чего он нужен.
— Он нужен для возбуждения резонансной энергии головного мозга. Ты понимаешь, о чем я толкую, Ли? — старик строго посмотрел на девушку.
— Честно говоря, не совсем, — призналась та.
— Это трудно, я знаю. Особенно если учесть нашу разницу в возрасте и в образовании. Но тебе придется научиться понимать меня.
— Я постараюсь, — как-то не совсем уверенно пообещала девушка.
— Да! Ты уж постарайся, — промолвил Тан. — И прекрати пить воду.
— Что?
— Не пей воду, пока мы не достигнем океана.
— Хорошо. — Ли совсем растерялась. — Только, не могу понять — какой в этом смысл?
— Делай, как я говорю, — жестко сказал старик, после чего неожиданно потерял всякий интерес к беседе.
