— Я… Я не знал… — пролепетал я, чувствуя себя ослом. В самом деле, раньше у меня не было причин задумываться о мотивах поведения Пожирателей Смерти, и все что она говорила, казалось логичным. Я ощутил жгучий стыд. — Я просто не думал об этом, — слабо попытался я оправдаться.
— Не сомневаюсь, — резко сказала Блейз, а потом вздохнула. — Ладно, не будем об этом. Просто… Задумайся как-нибудь на досуге о том, что у каждого есть свои причины поступать так, как он поступает — и не всегда эти причины эгоистичны, даже у слизеринцев и Пожирателей Смерти.
— Я… Да, ладно, я… — я запнулся и покраснел. Что теперь будет — она, наверное, не захочет продолжать нашу нежданную прогулку и уйдет… Но Блейз удивила меня.
— Ну хорошо, мы, вроде, говорили о моей матери? — сказала она, глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, и вновь медленно зашагала по дорожке. Опомнившись, я поспешно нагнал ее и снова зашагал с ней рядом.
— Да, да, — подхватил я. — Ты говорила, она отдала тебя Малфоям, а сама уехала в Европу, когда тебе было два?
— Ну да. Тетя Цисс рассказывала, что поначалу предполагалось, что это на пару недель, не больше. Но… Время шло, мать не возвращалась… Нарцисса даже возила меня к бабке, чтобы спросить, не хочет ли та оформить надо мной опеку. Не то, чтобы она хотела от меня избавиться — просто Люциус хотел избежать проблем, которые могли возникнуть, если б бабка подала иск. Но, как я уже говорила, бабка ненавидела мою мать, а я для нее была в первую очередь, не ее внучкой, а «дочерью этой женщины», которая убила ее сына. От нее-то мы и узнали о проклятии — правда, не представляю, как она сама об этом узнала… Ну, то есть, она рассказала Нарциссе, а та рассказала мне, когда я достаточно подросла, чтобы понять о чем речь, и нормально это перенести. В общем, бабка меня не взяла, и я осталась у Малфоев. Мать заявилась, когда мне было восемь — пробыла пару дней, и уехала снова. Сколько точно мужей она сменила — не знаю, мне кажется, она и сама сбилась со счета. Мы позже пытались ей объяснить хоть что-то, не упоминая условий проклятия, но… Надо знать ее характер. Во-первых, она всегда считала, что знает лучше всех, что и как ей делать, а во-вторых, каждый раз была твердо уверена, что ее новое увлечение — это любовь… Ну, в общем, как раз тогда, во время ее первого визита в Малфой-Манор, о ее истории пронюхала Скиттер. Правда, о проклятии они ничего не узнала, но и без того выволокла на свет Божий достаточно грязи. Она написала обличительную статью, в которой именовала мать «черной вдовой», и выставляла куртизанкой без чести и совести, а потом опубликовала серию репортажей на ту же тему. Ну, ты знаешь, как это бывает — всякие интервью с бывшими невестами ее мужей, оставленными любовницами, родственниками… Мало кто сказал о ней хоть что-то хорошее — а если кто и говорил, то… Ты знаешь, какова Рита. Она все перевернула с ног на голову, так что добрые слова стали казаться чуть ли не хуже обличительных речей.
— Да, это мне знакомо… — согласился я.
Остаток прогулки мы дружно костерили Риту Скитер, потом переключились на сам «Ежедневный Пророк», с «пророка» на Министерство и Скримджера… Удивительно, но общаться с Блейз было невероятно легко — точно мы знали друг друга сто лет, и в то же время, как оказалось, не знали друг о друге почти ничего. Просто удивительно — прежде я считал ее чуть ли не будущей Пожирательницей Смерти, а оказалось, ни она, ни ее мать, и близко не имели никаких дел с Волдемортом. Да и даже Малфои, если верить ее словам, были от него куда дальше, чем я думал.
Наконец в замке ударил колокол, возвещая конец урока — а значит, до Травологии оставалось не больше десяти минут, и пора было двигать к теплицам. Проплутав по Лабиринту еще минут пять, мы вышли почти к оранжерее, и с сожалением остановились. Меня ждали Рон и Гермиона, и появляться перед ними в обществе Слизеринской Принцессы было не самой лучшей идеей, особенно после давешнего разговора с Роном. Блейз, впрочем, то ли тоже понимала это, то ли по каким-то своим причинам не хотела светиться вместе со мной — она тоже остановилась и смущенно забрала у меня свою сумку.
