Я закрыл глаза, и глубоко вдохнул наполненный пылью воздух. Неудержимо тянуло закашляться, однако я сдержался — чем больше силы воли придется приложить, тем быстрее я справлюсь с ситуацией. Я спокоен. Поттер ничего не значит. Я спокоен…
Обмануть себя не удавалось, однако утихомирить собственную силу получилось. Открыв глаза, я кинул взгляд на оказавшегося почти рядом Поттера, который испугано озирался по сторонам, не веря, что встряски окончены. Мигом вспомнилась обида, и хотя я не позволил себе снова поддаться эмоциям, все равно я постарался отодвинуться от него подальше, усевшись почти на краю. Интересно, не разбудило ли это маленькое землетрясенице нашего приятеля-кваррока? И если разбудило, догадается ли эта тварь приползти проверить в чем дело? Пока внизу не видно никакого движения, да и тишина стоит гробовая, не считая какой-то возни у меня за спиной — но это просто Поттер на ночлег устраивается под своей мантией, доброхот хренов! Я снова поежился — напряжение спало, и холод чувствовался все ощутимее. Позволив себе откашляться наконец от пыли, я подтянул ноги к себе, стараясь свернуться в клубочек поменьше, чтобы сохранить тепло.
— Малфой. — Голос Поттера сзади был сдавленным, словно он говорил через силу, и каким-то неуверенным, словно он с трудом подбирал слова. — Я… Я признаю, что Грюм… не самый нормальный человек, которого я знаю. И Люпин — не ангел, и Хагрид… и остальные Орденские — у них у каждого есть свои достоинства и недостатки. Но ведь они есть у каждого, правда?
Я молчал. Его слова не были похожи на извинение, или оправдание — скорее, он просто объяснял мне, как капризному ребенку, и обида от этого показалась еще острей. Я с усилием сделал легкое равнодушное движение плечами — и не согласие, и не опровержение. Поттер тяжело вздохнул.
— Понимаешь, эти люди мои друзья. Они мне дороги. Ведь ты тоже не спустил бы никому, если бы твоего отца называли подлецом и предателем, или что-то в этом роде. Или если бы я стал издеваться над… Кребом и Гойлом, или над Ноттом. Ведь не спустил бы?
— Не спустил, — отозвался я нехотя, и ужаснулся хриплости своего голоса.
— Так почему ты ждешь, что я спущу? — спросил Поттер. Я вздохнул. Ну и вот как с таким общаться? Нет, ну он отчасти прав, конечно… но это не дает ему права причинять мне боль!
— Я ничего от тебя не жду, — тихо сказал я, и почти подпрыгнул на месте, когда его рука снова опустилась мне на плечо.
— Прости. Я был к тебе несправедлив, — сказал Поттер, и мне показалось, что у меня остановилось сердце. — Просто я разозлился, и хотел… отомстить, наверное.
— И тебе это прекрасно удалось, — холодно заметил я, гадая, как бы мне украдкой вытереть лицо так, чтобы он не заметил мокрых дорожек на моих щеках.
— Знаю. Прости, — виновато сказал он, и вдруг тихонько усмехнулся. — но я не считаю себя таким уж не правым. Мне не стоило обижать тебя, но ведь по сути я просто защищал тех, к кому хорошо отношусь. И ты и вправду мог бы быть к ним терпимее..
— Отвянь, Поттер, — устало отозвался я, разворачиваясь, и потер лицо ладонями, словно от усталости, а на самом деле вытирая следы слез. Уф, кажется, сошло.
— Хм, а ты не хочешь… эээ умыться? — предложил Гарри, как-то странно посмотрев на меня. Я удивленно нахмурился, и тут, бросив взгляд на руки, увидел, что они все перемазаны в намокшей от влаги моих слез пыли. Что же тогда творится с моим лицом!? Нет, даже думать не хочу.
— Ну… Да, было бы неплохо… — кивнул я, и подставил ладони ковшиком под его палочку. Умывшись, и сделав пару глотков, чтобы голос перестал хрипеть, я выпрямился, стряхивая с рук воду. — Спасибо, — осторожно сказал я ему. — И кстати, Поттер… Извини, что неуважительно отозвался о твоих… друзьях. — он заулыбался, и кивнул. — Нет, уясни сразу, я не буду извиняться за Уизли и все такое, но за Грюма и Люпина — прошу прощения. На самом деле, я знаю Грюма только по словам отца, но сам понимаешь, отец ничего хорошего о нем сказать не мог. Да еще и этот самозванец хорошего впечатления о нем не добавил.
— Я понимаю, — кивнул Гарри. Некоторое время мы помолчали. — Малфой, — позвал снова Поттер.
