Родня. Жизнь, любовь, искусство и смерть неандертальцев - страница 8
Сегодня о нем мало кто знает, но в XIX в. Баск был одним из ярких представителей научной элиты и интересовался столь разнообразными областями знания, что сейчас это кажется невозможным, а тогда такая универсальность была присуща многим ученым. Будучи членом Геологического общества, президентом Этнографического общества, а к 1858 г. — секретарем секции зоологии Линнеевского общества (передового научного общества по изучению биологии), в 1861 г. Баск перевел и прокомментировал статью о находке из грота Фельдхофер. Он отметил, что принадлежность человеческих останков к периоду глубокой древности была убедительно доказана артефактами, обнаруженными в разных местах рядом с вымершими животными, и особое внимание обратил на сравнение обнаруженного черепа с шимпанзе. Кроме того, он указал на насущную потребность в продолжении поисков подобного материала.
На самом деле такие находки ранее уже встречались, однако не были правильно распознаны. Человечество тысячелетиями не вспоминало о своих давно утраченных родственниках, а затем, в первой половине XIX в., — как автобусы на остановку — один за другим явились сразу трое кузенов. Череп первого из них в 1829 г. попал в руки Филиппа-Шарля Шмерлинга — одного из растущего числа любителей «окаменелостей», имевшего притом медицинское образование. В пещере Анжи (Бельгия) он обнаружил человеческие кости. Вместе с останками других животных и каменными орудиями они лежали под полутораметровым слоем сцементированных обломков породы[5].
Несмотря на свою необычную продолговатую форму, череп из Анжи>{1} большого внимания не привлек, потому что принадлежал ребенку: как и мы, юные неандертальцы должны были «дорасти» до взрослого состояния. Череп взрослого индивида из грота Фельдхофер выглядел массивнее, к тому же вместе с ним обнаружились и другие части тела[6]. Ребенку из Анжи пришлось ожидать идентификации до начала XX в., однако, к счастью для Баска, на территории, контролируемой Великобританией, нашли другого неандертальца — на этот раз взрослого.
В 1848 г. в Гибралтаре в руки офицера с поразительно соответствующей случаю фамилией — Флинт>{2} — попал череп. Дело снова было в добыче известняка (на этот раз для укрепления британских фортификационных сооружений), однако благодаря служебному положению лейтенанта Эдмунда Флинта и его увлечению естественной историей находку не выбросили[7].
Гибралтарская скала вздымается ввысь, как гигантский зуб гиены. Ее флора и фауна привлекали внимание увлеченных любителей природы из числа сослуживцев Флинта, а он сам был секретарем их научного общества. В протоколе заседания от 3 марта 1848 г. зафиксировано его выступление с демонстрацией «человеческого черепа», найденного в карьере Форбса, выше места размещения артиллерийской батареи XVIII в. Без сомнений, офицеры передавали находку из рук в руки, вглядывались в огромные глазницы, но, помимо того что череп (в отличие от фельдхоферского) был практически цел, ничего выдающегося, судя по всему, в нем не увидели. Возможно, детали скрывались под слоем отложений, но неспособность «увидеть» его экзотическую форму следует отметить особо.
Череп из карьера Форбса оставался неприметным экспонатом в коллекции офицерского научного общества, пока в декабре 1863 г. его среди других предметов не увидел Томас Ходжкин[8], врач и любитель этнографии, посетивший Гибралтар. По всей видимости, он читал выполненный его другом Баском перевод сообщения о находке из грота Фельдхофер, поэтому и заприметил нечто особенное в черепе, который к этому времени, вероятно, находился на попечении капитана Джозефа Фредерика Броума, уважаемого гибралтарского антиквара и начальника военной тюрьмы. Увлекавшийся геологией и палеонтологией Броум в течение нескольких лет посылал Баску собственные находки, а потому череп из Форбса также отправился в Британию и в июле 1864 г. был доставлен по адресу.
