Римал заверил, что приказы будут немедленно исполнены.
Аранеф дошёл уже до того предела ярости, когда она не имеет выхода и пожирает себя сама. Принц стал холодным и бесстрастным, но тон его голоса, манера изъясняться и в особенности взгляд обещали самую чудовищно-страшную расправу любому, то не справится с поставленной задачей, либо справится плохо. Разумеется, его люди забегали так, как усердствовали только при жизни короля.
И Римал, и его непосредственный начальник, Эйетел Орсо из Эйбы, понимали, что горожан, прежде чем ставить в строй, надо хоть чему-то обучить. Хоть пару дней помуштровать в учебном отряде, показать, как по команде поднимают щиты и выставляют копья, как надо замахиваться мечом, чтоб не лишиться его в первые же секунды боя. К тому же эти самые щиты, копья и мечи где-то нужно было взять.
Однако тут же, поразмыслив, порознь, но синхронно согласились, что принцу в подобные детали вникать не с руки. Он отдал приказ, а они, его приближённые, должны сообразить, как приказы следует выполнять, где скорректировать и о чём подумать.
Разумеется, Аранеф, который планировал с ходу увеличить численность своей армийки сразу вчетверо, получил чаемый результат намного позже, чем рассчитывал. Но всё же получил. Жители столицы, совершенно ошалевшие от всего, что творилось вокруг, легко позволяли офицерам, занимавшимся мобилизацией, брать себя в оборот и вешать на уши отборную лапшу. Многие пошли в армию принца за пайком, чтоб наесться наконец самим и что-то выкроить для семьи, кто-то соглашался потому, что не нашёл аргументов для отказа. Были и те, кто искренне верил в себя и свою возможность изменить судьбу королевства, лично приложить руку к ходу событий.
Аранефа мало интересовало, о чём думали люди, пополнявшие ряды его войска. Его больше беспокоило то, что Тейир (а точнее, видимо, Кавир) незамедлительно ответил тем же и поспешил загрести под свою руку всех здоровых мужчин своей половины столицы – буквально всех, до кого у них раньше не дошли руки. И это в придачу к гвардии и первоклассным лучникам Тейира! Грядущие бои обещали стать очень тяжёлыми и долгими.
Имея дело с подготовленным противником, бессмысленно ждать многого от вчерашних рыбаков, мостовщиков, грузчиков, приказчиков и возчиков. Аранеф особо и не рассчитывал на ополчение. Он рассматривал его использование как временную меру, пока под началом Эйетела не окажутся отряды Ианеи, и пока не вернётся Бовиас.
Последний поспел к Геллаве даже раньше оговорённого в послании срока. В такой спешке не было острой потребности, потому что письмо к герцогине могло попасть с запозданием, и чем зря ждать в условленном месте с малой свитой, лучше было б тогда уж прийти на место в сопровождении основных своих сил. Безопаснее, и возможностей для манёвра больше.
Но Бовиас хотел поскорее отбыть из столицы, чтоб избежать объяснений с братом, и ещё потому, что хотел в пути присмотреться к своим людям повнимательнее.
Да, он сменил командира непосредственно своего отряда, начальника штаба и всю свою охрану. Теперь предстоит поменять офицера, под командованием которого прибудут в Геллаву затребованные у герцогини войска. Причём ставить надо будет человека сильного, уверенного, знающего, который справится с крупными силами и – что самое главное! – захочет с ними справляться. Задача-то парню предстоит нерядовая, надо будет принудить к повиновению множество новых подчинённых, стиснуть в кулаке волю десяти тысяч человек так, чтоб без сомнений вести их за собой хоть бы даже и в Тусклый мир!
Так что – да! – надо выбирать стоящего, умного, опытного и так далее, но в первую очередь преданного себе лично.
Тут выбор очень небогат, ведь все люди, которые ему служат, так или иначе связаны с Овеянием, и что за «начинка» отыщется в душе каждого, если покопаться – покажет только время. Успокаивая себя, Бовиас подумал, что в конечном итоге у выбранного им человека не останется другого выхода, и вынужденные повиновение и усердие даже лучше, чем искренняя преданность. Она прочнее и обещает больше инициативы.
А пока длилось ожидание, принц нашёл лишнюю минутку, чтоб оглянуться по сторонам. Лучезарный разворачивался перед ним, но не такой, к какому он привык с детства. Может быть, виновата была погода, непривычно сумрачная, с намёком на дождь, но без него самого, а может, растерянность в глазах людей, попадавшихся по пути – у всех до единого.
