— Уважаемые господа, — начал Бунзен, — моя сегодняшняя лекция посвящена исследованиям в области оптики. Я продемонстрирую вам спектроскоп, остановлюсь на проблемах, спектрального анализа и расскажу о вытекающих из него открытиях. Они связаны с возможностью определения химического состава звезд, находящихся на расстоянии миллиардов и даже триллионов километров, по их спектру.
— Подумай только, — прошептал изумленный Ганс, — триллионы километров отделяют нас от звезд, а профессор говорит об определении их химического состава.
— Сиди тихо и смотри, — одернул Франк своего приятеля. Профессор склонился над переплетением резиновых и стеклянных трубок, повертел краник газовой горелки, а потом недовольно покачал головой.
— Извините, что первый опыт, который я хотел вам показать, так затянулся, — произнес он, обращаясь к аудитории — Газовая горелка почему-то слабо греет.
И с этими словами профессор Бунзен вложил ладонь в пламя большой горелки под одной из реторт. Кто-то ахнул от ужаса, в аудитории раздались изумленные возгласы, Бунзен же спокойно подержал некоторое время ладонь в огне, после чего сказал:
— В самом деле. Разве может эта реакция протекать нормально, если температура пламени не больше 300 градусов по Цельсию. Будьте добры, сменить газовый баллон, — обратился он к стоявшему неподалеку ассистенту, — в этом слишком низкое давление.
— Ты выиграл пари, — тихо промолвил Ганс. — Это и впрямь невероятное зрелище.
— Вот видишь, — с удовлетворением шепнул Франк, — а ты мне не верил… В аудитории не смолкал гул изумленных голосов. Только немногие, самые близкие сотрудники профессора знали о его совершенно нечеловеческой выносливости к высоким температурам. Кожа на его ладонях затвердела от постоянного непосредственного контакта с едкими химическими веществами, поскольку Бунзен никогда не пользовался перчатками, а все опыты выполнял всегда сам. Его ладони стали в результате этого на самом деле огнеупорными, и он вкладывал их в огонь, чтобы определить температуру пламени горелки. Отсюда и пошли легенды об «огнеупорном профессоре и разных магических фокусах, которые он показывал во время опытов.
Теперь Бунзен жестом руки успокоил аудиторию. Сразу же воцарилась тишина. Профессор начал свою лекцию.
— Спектральный анализ, как я уже упоминал, позволяет определить химический состав небесных тел — звезд и галактик. Дело в том, что спектры белого света не одинаковы. Известно, что спектр — это совокупность цветовых полос, которые получаются при прохождении светового луча через преломляющую среду. Проще всего получить спектр, пропуская свет через стеклянную призму. Вместе с моим другом и сотрудником Кирхгофом мы установили, что спектральные полоски света, испускаемые горячим газом, например водородом, отличаются от спектра раскаленного металла, скажем, железа. Благодаря таким свойствам спектров, можно, изучая свет далеких звезд, сразу определить их химический состав, то есть установить из чего «построена» данная звезда или другое небесное тело. Мало того, можно определить, удаляется ли данное тело от наблюдателя или приближается к нему, поскольку в первом случае полоски спектра будут смещены в сторону красного цвета, а при удалении объекта — в сторону фиолетового.
— Пожалуй, мы можем уже потихонечку выйти отсюда. Ничего интересного больше показывать не будут,
— прошептал Франк, наклонившись к уху приятеля. Но Ганс, не спуская завороженного взгляда с профессора Бунзена, только нетерпеливо отмахнулся. Он и не собирался уходить с середины такой захватывающей лекции. Франку ничего не оставалось, как сидеть до конца. Одному ему не хотелось пробираться к выходу.
Выходя через два часа из аудитории, Франк повстречал своего старшего брата Адама, учившегося в университете.
— А ты что здесь делаешь? — удивленно спросил Адам. — Неужели в тебе, записном лодыре, пробудилась тяга к знаниям?
— Да вот, Ганса никак нельзя было вытащить с лекции профессора Бунзена.
— А, и ты здесь, — взглянул Адам на стоявшего неподалеку Ганса. — Ты и впрямь заинтересовался профессором Бунзеном?
