«Возьми на руки. Погладь, лхани».
Ротар всегда знал, чего хотел. Впрочем, многого он никогда и не требовал. Послушный, спокойный, шхэново меня обожающий, чуть ли не заглядывающий в рот дракон. Он был бы идеален, если бы не один маленький недостаток. Выжить-то он выжил, но это навсегда подорвало его здоровье. Не знаю, на чем он держался в этом мире, наверно, не на драконьем, скорее бычьем упрямстве. Большинство драконьих лекарей предсказывали, что он не протянет и недели. Потом — что не протянет и пары месяцев. Потом — что сдохнет через полгода. Но Ротар жил и даже потихоньку рос. Я надеялась, что со временем его здоровье укрепится, и он придет в себя, но этой весной стало только хуже. У драконов начиналось половое взросление, проявлялась их врожденная магия, которая позволяет им летать, управлять ветром и проделывать такие милые ярмарочные трюки, вроде поджигания чего-нибудь огнем. У некоторых был дар земли, кто-то управлял водой. Нет, не так, как человеческие маги, это было что-то более примитивное, стихийное, впрочем, действенное. Драконы в магии были не особенно сильны, волшебная сила больше поддерживала их жизнь, насыщала кровь, но на мелкие фокусы их хватало. Вот только у Ротара дара не было. Или он проявился, но стал забирать ту часть энергии, которая была нужна ему для того, чтобы существовать. Такое не лечится. И он умирал, как последняя сволочь, упорно, медленно и долго.
Как я позже узнала, лхани на языке драконов — существо, ближе которого нет. И ближе меня для него никого не было, других он просто с поразительным человеконенавистничеством к себе не подпускал. Мои однокурсники выбрали настоящих драконов, невероятно красивых, всех оттенков — от небесной бирюзы до угольно-черного, не сравнимых с моей бурой, болезненной, бесцветной ящерицей. И один из них мог быть моим. Великие боги, как же я ненавидела эту ящерицу, попавшуюся мне под ноги в тот момент! Но ничего не могла поделать. Запечатление завершилось, хоть я и отчаянно сопротивлялась. В тот момент Ротар так хотел обрести «родственника», что его силы воли хватило на двоих. Впрочем, ее бы хватило и на целый летучий отряд. Лучше бы здоровья побольше. После первой встречи, когда мелкая ящерица напрыгивала на меня с земли, хотя я старательно пыталась его скинуть, я так и назвала его. Ротар. «Попрыгун» в переводе с древнего языка.
Старый драконолог, отозвав на днях меня в сторону, просил прекратить его агонию, не приходить, не запихивать насильно в его пасть пищу, не сидеть рядом, дать ему отойти спокойно в его призрачное царство драконов. Ничем не поможешь, он умирает, сказал он, хотя я и так знала это уже давно. Трудно этого не видеть. Его непрерывная агония продолжается с рождения, но дракон цеплялся когтями, клыками за жизнь, и утро за утром снова открывал свои желтые, тусклые, измученные глаза. Иногда его отпускало, и Ротар несколько дней жадно пожирал любую пищу, до которой мог добраться, восполняя дни голода. Я уже перестала испытывать надежду, потому что потом все начиналось снова.
Я пыталась не приходить, но тогда Ротар начинал настойчиво, страшно выть или, что хуже, упорно полз из помещений, где содержались драконы, наружу, стремясь найти меня. Он дико боялся, что я не приду больше.
В столовой было как обычно: шумно, непонятно, кто с какого факультета, жуткая очередь на ползала, где толкаются адепты с подносами. Невыносимые ароматы недожаренных бифштексов и кисловатого клюквенного компота. Впрочем, привыкнув к тому, как готовят дома и что сооружает на самодельной плите моя соседка по комнате, я могла пережить что угодно. В столовую я обычно приходила в гордом одиночестве. Денег на нормальные продукты, которые можно разогреть с помощью бытовой магии, у меня не было, а остальные мои приятели предпочитали питаться в «домашних условиях», готовя все в своих комнатах или изредка выбираясь в кафешки. Я всегда со смутной ненавистью провожала взглядом пригоршни серебрушек, которые они с легкостью выкладывали за еду. Мое тело, привыкшее к постоянному недоеданию и паршивой пище столовой, отказывалось это понимать. Как можно выкинуть столько денег на то, что абсолютно бесполезно, ведь через несколько часов захочется есть снова. Слава богам, хоть питание в Академии было бесплатным. Жлобливым, но бесплатным. Я взяла не очень чистый, с каплями воды поднос и встала в очередь. Адептки передо мной жизнерадостно обсуждали какую-то вечеринку, скорую ярмарку и то, что купят на ней. Безжалостно перемывали кости всем сокурсникам, преподам и особенно своим парням. Не ведающая настоящей шхэни в жизни беззаботность. Я им завидовала настолько, что хотелось огреть по башке подносом, а потом добавить пинок под ребра, чтобы жалостливо подготовить к реальной жизни. Мой дракон тихо подыхал. Хотелось об этом не думать, но мысль постоянно настойчиво выскакивала, обжигающе обосновывалась в мозгу, а потом медленно уходила прочь, оставляя после себя горелые следы обожженной плоти. Я не хотела об этом думать, но, как только расслаблялась, все начиналось снова.
