А тут как цунами сериалы на всех каналах ТВ, уровень которых, как правило, необсуждаем…
Однако «пипл хавает», рекламодатели платят башли телевизионщикам, словом, солдат спит – служба идет. Все это словно предчувствовал С.Ф. Бондарчук… Последний раз, когда я встретил его, был в самом конце 80-х годов. Мы стояли с ним в коридоре киностудии, и он, обычно столь молчаливый, разговорился со мной, что случалось в моей жизни крайне редко. Он был как-то безнадежно грустен, почти депрессивен. О чем был разговор? Да все о том же: как теперь снимать настоящее кино, и кому оно нужно кроме нас самих, а тогда стоит ли это делать вообще? Дальнейшее известно. Он уехал в Италию снимать своего любимого Шолохова, его роман «Тихий Дон» – «Тихий Дон» в Италии? С итальянскими актерами? Странно. Более чем странно. Однако уехал. А вскоре его не стало.
Художника следует судить по пикам. Бондарчук был замечательным актером, великим русским режиссером, уникальным человеком, и таким он мне сегодня представляется в обратной перспективе.
«Вы (мы), нынешние – ну-тка!»
2005 г.
P. S. Вот, разразился я гневным упреком в адрес «нынешних», но незадолго до сдачи этой книги в набор, неожиданно для себя, посмотрел фильм, заставивший меня усомниться в справедливости собственных негодующих восклицаний. Оказывается, можно все-таки встретить и сегодня нечто потрясающее. Это «Доктор Живаго» Александра Прошкина.
Смотрел этот фильм на DVD без всяких рекламных перерывов, втюхивавших нам пиво и памперсы, не отвлекаясь на телефонные звонки – с 4 дня до 4 часов утра. Такое со мной бывает чрезвычайно редко, чтобы я мог не отрываясь следить вовсе не за знакомым сюжетом, а за тем, как это здорово сделано.
Начнем со сценария. Автор его Юрий Арабов, можно сказать, конгениален самому Борису Пастернаку. Излишне говорить, как сложен для экранизации роман «Доктор Живаго», который и при чтении вызывает неоднозначные чувства. Арабов сделал беспрецедентную по сложности работу. Как драматург. Я бы даже сказал – кинописатель. Адекватную по сложности и результативности и, несомненно, еще более ответственную работу сделал Александр Прошкин. И это их произведение меня поразило.
Прежде всего – тема фильма. Это тема осмысления рока, проклятья, что висит над нашей страной и над всеми нами. И это отнюдь не пафосное утверждение. В фильме есть один из ключевых диалогов. Он грустен и ироничен. Он о том, сколько проклятий тяготеет над детьми согрешивших людей: они прокляты до четырех поколений. Значит, от эпохи Петра – двести лет под проклятием… А теперь еще и наши грехи – ибо все мы участвуем в преступлениях нашего века. Значит, еще двести лет. Эта мысль в фильме не декларируется – она продолжается в художественных образах. Все это пропущено через попытку главного героя – Юрия Андреевича Живаго осознать этот мир. Как Гамлет пытался охватить умом грехи своего мира, так Живаго пытается понять истоки преступлений мира нашего. Понять, как самосохраниться в этом мире, будучи человеком от Бога, человеком верующим, который пытается жить по заповедям Нагорной проповеди. И ты, зритель, пытаешься вместе с ним.
Так написан роман и так сделан фильм – ты проживаешь вместе с Юрием Живаго, как с Гамлетом и Мышкиным одновременно, всю эту историю. Она блестяще и устрашающе раскрыта в художественных образах. Все актеры необыкновенно убедительны. Прошкин – психологический режиссер, и он сейчас на пике своей формы, это его звездный час. Он замечательно умеет работать с актерами. Я не знаю, как он это делает – давно с ним не работал. Но при огромном разнообразии и множестве характеров все актеры играют в одном стиле, в современных темпоритмах. Прежде всего, это главные герои: Олег Меньшиков – Юрий Живаго, Чулпан Хаматова – Лара и Олег Янковский – Комаровский.
Олег Меньшиков в своем Живаго играет не Бориса Леонидовича Пастернака, как можно было ожидать. Нет – он играет свой, меньшиковский, арабовский, прошкинский характер. И это абсолютно живая фигура. И ты через него и через всех персонажей этой истории тоже вовлечен в эти события, втягиваешься, и жизнь героев тебя поглощает. И перекладываешь все это на себя, грешного. И тоже думаешь: как же жить-то, и можно ли жить на этом свете? Как и у Пастернака, идет осмысление глобальных категорий: что есть жизнь и что есть смерть, что есть Бог и что есть душа. И есть ли Бог. А если есть, почему он терпит все то, что при нем свершается?
