Вечером в понедельник, накануне рокового проезда кортежа по улицам Рио-де-Жанейро, Насио сидел в кресле перед телевизором, пытаясь следить за развитием сюжета старой испанской мелодрамы, который уже в момент её появления на экранах тридцать лет назад был маловразумительным и ничуть не улучшился после дублирования картины на португальский. Бред какой-то! Он наклонился вперед и стал крутить ручку переключателя каналов: он попал на женщину, то ли объяснявшую, то ли рекомендовавшую какой-то кулинарный рецепт, потом на грудастую и голосистую певицу, которую ничуть не не смущал оператор, протягивающий телевизионный кабель между её ног, и наконец на мужчину, лихорадочно шарящего в ворохе бумажек в поисках последнего сообщения.
Нет, хватит! Он выключил телевизор, вскочил на ноги и беспокойно пробежался по номеру. Слава Богу, завтра конец этой бессмысленной отсидке в гостинице. На комоде лежали его очки в золотой оправе и дурацкие подкладки под щеки. Он не снимал усов и резиновых перчаток и теперь стал яростно чесать верхнюю губу, как обычно раздражаясь зуду от засохшего на коже гуммиарабика и ещё более раздражаясь оттого, что в перчатках-то и почесаться как следует невозможно.
Он бросил взгляд на часы. Где же эта чертова Ирасема? Она обычно так не задерживалась. Вообще-то говоря, возвращаясь с ужина, Насио обычно находил её в постели. Может быть, с ней что-то случилось? Может быть, весь план полетел к черту? В этом случае его недельное безделье в Рио — это просто какая-то насмешка…Он злобно помотал головой. Нет, если уж что-то в их плане и могло сорваться, то это должно было произойти раньше. И он не был бы на свободе. Нет, с планом все в порядке. Их легенда устоялась, в отеле к ним уже привыкли: несколько раз бывало, что когда они возвращались вместе, клерк за стойкой отдавал им ключ, не спрашивая даже, из какого они номера, а лифтеры довозили их до нужного этажа без лишних вопросов. Если они и проезжали мимо своего этажа, то лишь по причине того, что мальчишка-лифтер, заглядевшись на Ирасему, нажимал не на ту кнопку.
В дверь тихо постучали, а через несколько секунд в замке повернулся ключ. Он торопливо нацепил очки, вложил в рот обе защечные подкладки и развернулся к двери лицом, сунув облаченные в резиновые перчатки ладони в карманы халата. Дверь открылась и вошла Ирасема, одарив его приветливой улыбкой, но Насио знал, что улыбка предназначается для мальчишки-лифтера, с обожанием взиравшего на неё из-за спины. У него в руках были свертки с наклейками "Месблы" — крупнейшего универмага столицы. Мальчик положил свою ношу на кровать, с благодарным кивком принял от женщины мелочь и, зардевшись, шмыгнул прочь из номера, закрыв за собой дверь. Насио снял очки и метнул свирепый взгляд на напарницу, раздраженный тем, что её улыбка растаяла как только закрылась дверь за мальчишкой.
— Ну? — грубо спросил он. — И где же ты была? По магазинам ходила? Разве ты этим должна заниматься? Тебе же было сказано…
Ее вздернутая рука оборвала поток его претензий. Она подошла к телевизору, включила его и, когда голоса с экрана зазвучали достаточно громко, чтобы заглушить их разговор, выпрямилась и холодно взглянула на Насио.
— В чем дело?
Насио машинально проглотил клокотавшую в нем ярость и заставил себя говорить спокойно.
— Тебе надо было принести сегодня ружье.
Она кивнула в сторону кровати.
— Ружье в этих свертках. — От её саркастического замечания у него даже лицо зарделось. — Не могла же я маршировать через гостиничный вестибюль с ружьем за плечом.
Он двинулся к сверткам, не обращая внимания на её слова. Но его остановил её окрик.
— Не разворачивай сейчас! Пусть так остается до завтра. Положи все в комод.
— Я сам знаю…
Он с таким же успехом мог вообще не раскрывать рта. Она продолжала надменным тоном, каким всегда с ним разговаривала.
— Я иду спать. Я очень устала.
Насио только покрепче сжал зубы, чтобы не произнести всех тех злобных слов, что жгли ему язык. Хорошо, что завтра все будет кончено. Еще один день — одна ночь — с этим ходячим айсбергом — и он не отвечает за последствия. Он её либо задушит, либо изнасилует! Или и то и другое. Невозможная баба!
