— А где Борман? Разве не он вас сюда привез?
— Он. У нас не было необходимости сюда ехать, но для него это почему-то было важно.
Альберт был в стельку пьян, и мне пришлось вести машину вместо него. Он сказал, что надо куда-нибудь отъехать, чтобы поговорить. Еще он сказал, что обещал мальчику. Ну, я не знаю…
— Хорошо, хорошо. Где он сейчас?
Она неопределенно махнула рукой.
— Мы спустились туда, а потом отослали Фредди назад к машине. И он начал требовать с меня деньги.
— И вы собираетесь ему их дать?
Она помотала головой и одними краешками губ улыбнулась.
— Сейчас я уже не собираюсь давать ему ничего, — ответила она.
— Но вы хотели это сделать?
— Он угрожал, что свяжет имя Фреда с чем-то ужасным, что произошло в Германии во время войны. И он был способен на это.
— Это имеет отношение к человеку по имени Беккерат?
На какое-то мгновение в ее глазах показался испуг.
— Откуда вам это известно?
— Из вашего письма.
— Да, письмо… Хотела же я его уничтожить раньше. Мне надо было его сжечь еще до того, как Борман и вы его нашли. Но разве вы не понимаете: оно являлось для меня чем-то реальным. Я могла его увидеть, пощупать и вновь перечитывать столько, сколько захочу. Что-то от Фреда…
— Давайте-ка я отвезу вас домой в моей машине, — предложил я.
Она кивнула и тихо спросила:
— А как же Борман?
— Думаю, он доедет сам.
— Нет, не доедет, — возразила она.
— Что значит, не доедет?
— Он совершенно не обращал внимания на дождь. Ему хотелось спуститься вниз, чтобы увидеть грот. Это было уже давно, несколько часов назад. Должно быть, я уснула. Я слишком устала, а он был очень пьян.
— Дьявол, — прорычал я. — Вы и сами-то разговариваете так, будто пьяны.
— Нет, я не пьяная. Это очень интересный грот. Люди приезжают отовсюду, чтобы увидеть его в хорошую погоду. Два раза в сутки во время прилива он заполняется водой, и тогда попасть в него невозможно. А два раза — можно. Там рачки всякие, губки, пурпурные раковины, улитки, морские звезды, литорины. Еще там розовые водоросли и анемоны, горящие голубым светом, словно неоновые лампы. Был отлив, и мы вошли внутрь, но я отослала Фредди назад к машине. Альберт был настолько пьян, что едва держался на ногах. И здесь начался прилив, вода поднялась уже до коленей. Течение было таким сильным, что сбивало с ног. Мне удалось выбраться. Вот, посмотрите на мои руки.
Я посмотрел. Ладони и пальцы были в царапинах и кровоточили.
— Это о камни, — пояснила она. — Я едва не утонула.
Издав сухой, сдавленный звук, она икнула и добавила:
— Альберт все еще там, внутри. Казалось, будто звук барабанивших по брезентовому верху машины дождевых капель доносился издалека. Тишину нарушали только шум дождя и наше дыхание, от которого запотело ветровое стекло. Я открыл дверцу и выбрался наружу, Ильзе посмотрела на меня и тоже вышла. Фредди я велел остаться в машине.
Я крепко взял Ильзе за руку, и мы побежали вниз сквозь заросли сумаха с обвислыми намокшими ветками по покрытой скользкой грязью тропинке, которая вдруг вывела нас на зубчатую гранитную полку. Таких полок было множество, и каждая из них образовывала извилистый спуск к черной воде, которая, ударяясь о скалы, разбивалась на мелкие брызги. Следуя указателю, на котором была изображена эмблема национального парка, мы начали спуск по одной из таких полок. Мы бежали, шлепая ногами по грязи. Прибой шипел и ухал, обдавая нас белой водяной пылью. Мне почудилось, что Ильзе плакала, однако услышанный мной звук мог быть и завыванием ветра.
Полка вывела нас почти к самой воде. Было время отлива. Если бы был прилив, то мы не могли бы стоять на этом месте. На протяжении примерно дюжины ярдов полка шла параллельно поверхности воды, а потом переходила в величественно возвышавшийся над морем огромный гранитный монолит с уходившим под воду основанием. Линия максимального уровня воды проходила над нашими головами и четко обозначалась скоплениями рачков и водорослями.
— Надо обойти его спереди! — прокричала Ильзе. Я едва услышал ее голос.
Взяв Ильзе за плечи, я приблизил ее лицо почти вплотную к своему.
— Оставайтесь здесь! — выкрикнул я и подошел к краю гранитного уступа.
