- Да уж, ты любого мужика за пояс заткнешь.... - Протянул Глеб, вытягивая ноги.
- Это, видимо, был комплимент? - ехидно уточнила Римма и сунула ему в руки шампанское. - Откроешь?
- Тебе с бахом, или без?
- Без.
- Пожалуйста, мадам, - Глеб ловко разлил по бокалам шипучку.
- Мадемуазель, - вполне в духе Фрекен Бок протянула Римма.
- Проводим уходящий год?
- Давай.
Чокнулись. Глеб уплетал салаты и нахваливал Римму. Римма уплетала салаты и косила одним глазом на "Голубой Огонек". Глеб изо всех сил старался привлечь все ее внимание. Римма вежливо поддерживала разговор, и продолжала держать дистанцию. Вышли курить. Римма с удовольствием закурила от своей зажигалки, игнорируя трепещущий огонек в опасной близости от своих волос, выдохнула дым и улыбнулась:
- Не обижайся. Я всегда подкуриваю сама себе. Больше никому и ни от кого.
- Привычка?
- Ага. Просто некоторых бесит.
- Ты не настолько часто куришь, чтобы меня это начало бесить. Кроме того, у тебя масса других привычек, которые выводят меня из себя.
- Например?
- Например, твоя вечная язвительность.
- Это черта характера, а не привычка, - мягко напомнила Римма, и присела на подлокотник его кресла. Глеб покосился на стройную лодыжку и отвел глаза. - Привычка - это не мыть посуду, или ковырять в носу. Или курить.
- Или не подкуривать из чужих рук.
- Или так.
- Римка, ты вообще, хоть иногда из себя выходишь, мне интересно?
- Обязательно. А что?
- Вот бы посмотреть хоть разок, - хмыкнул Глеб.
- Сомневаюсь, что тебе понравится, - серьезно ответила Римма. - Это не самое приятное зрелище.
- Летающая мебель и трехэтажный мат? - Глеб попытался себе это представить.
- У тебя скудная фантазия, - хмыкнула Римма, отправляясь в комнату.
- О, что-что, а фантазия у меня богатая, - у Глеба неожиданно сел голос и он откашлялся.
- Не в то русло, - Римма щедро отпила из бокала и залезла с ногами на диван. - Сделай погромче. Тебе положить салат? Ты вот этот еще не пробовал.
- Положи, - согласился Глеб. - И давай на первый, сейчас обращение будет. Президента.
- Да-да-да. Сколько сейчас? Без пяти? Ага. - Римма аккуратно поджигала маленькие свечки, погасила свет и села рядом с Глебом. Сунула ему в руку незажженный бенгальский огонь.
- Господи, зачем ты такая красивая? У меня сердце болит, когда я на тебя смотрю, - Глеб тихо выдохнул ей в шею.
- Держим себя в руках, - засмеялась Римма, погладив его по голове. Он как большой кот потерся об ее руку.
- Если будешь меня гладить, я продержусь. Возможно.
- Договорились.
- Десять!
- Девять!
- Восемь!
- Семь!
- Шесть!
- Пять!
- Четыре!
- Три!
- Два!
- Ура! С новым годом! - Римма ловко подожгла бенгальские свечи, чокнулась с Глебом, и допила шампанское.
- Мандаринку? - у ее губ оказалась долька, которую девушка благосклонно взяла губами.
- Спасибо. Ты просто душка.
- Может, я заслужил поцелуй?
- Пожалуй, да, - Римма приподнялась и легко поцеловала Глеба в губы. Шальные синие глаза оказались совсем близко.
- А еще?
- А хватит. Морда треснет.
- Не треснет, - он, впрочем, не делал попыток поцеловать ее самому. - Кстати, у меня сюрприз. Накинь что-нибудь, на балкон выйдем.
- Он же закрыт.
- Временно открыт. Оденься.
- Я в плед замотаюсь, ладно?
- Валенки свои надень, не май месяц.
- Не зуди. Обулась.
Глеб вывел ее на балкон, и велел закрыть глаза. Римма притопывала ногой и улыбалась. Глеб чем-то шуршал, чиркал колесиком зажигалки и что-то напевал.
- Готово. - Он убрал Риммины ладошки от глаз и повернул в нужную сторону.
- Ой, что это? - От пола потихоньку отрывался бумажный фонарик. - Как в мультике, - прошептала Римма, с восхищением провожая его глазами. Рядом плыли еще пять штук. Глеб осторожно обнял ее со спины, поправляя плед на тонких плечиках. Теперь ему была понятна ее худоба - постоянная диета не располагала к полноте. Фонарики мирно поднимались в звездное небо. Вокруг сверкали салюты - от китайских свистелок до вполне приличных фейерверков. Проводив последний фонарик, который скрылся за крышей соседнего дома, она повернулась к нему, и тихо сказала:
- Спасибо, Глеб. Это правда, сказка. - Она осторожно повернулась внутри пледа и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала его. От серьезности ее поцелуя у Глеба резко ослабели руки - она выпивала его дыхание, вытягивала душу, вынимала сердце.
