В баптистерии Латерана есть базальтовая купель, в которой, как ошибочно считается, был крещен Константин Великий. Риенцо провел ночь в баптистерии и совершил очистительное омовение в купели. Наутро толпа увидела, как он прогуливается по балкону Латеранского дворца, облаченный в пурпур, с золотыми рыцарскими шпорами на ногах. Протрубили трубы, и он обратился к толпе с балкона. Воображение может перенести нас и на шесть веков вперед, на балкон палаццо Венеция. Это был уже не голос градоначальника — то был глас императора. Когда Риенцо обратился к папе, призывая его вернуться в Рим, пугливые протесты папского викария потерялись в барабанной дроби. Он заявил свое право избирать германского императора — право, как он сказал, принадлежащее народу Рима. Он повелел всем, кто с ним не согласен, предстать перед ним и изложить причины своего несогласия под страхом навлечь на себя высочайшее неудовольствие. Ночью был большой пир. Из ноздрей лошади Марка Аврелия били фонтаны вина.
Риенцо сам составил план церемонии своей коронации. Высокие сановники Церкви возлагали на его голову один за другим символические венки из плюща, лавра, мирта, трав, собранных под аркой Константина, и после того, как каждый венок касался его головы, нищий, стоящий за троном, забирал его и нанизывал на меч. За всеми этими символами скрывалась одна идея. Риенцо пригласил представителей итальянских городов на коронацию и теперь скрепил их союз с Римом золотыми кольцами. Итак, этот император речей и спектаклей был первым, кто предвидел объединенную Италию. Но какой же он был шарлатан! Его жизнь — сплошные представления и антракты. Перед тем как принять папского легата, чтобы отчитать его и призвать к порядку, Риенцо отправился в ризницу собора Святого Петра и взял там далматик, которые римские императоры надевали на коронацию.
Его закат был ускорен бездарной драмой, в которой, как всегда, он назначил себя на главную роль. На пиру Риенцо вдруг арестовал всю римскую знать. Он послал к ним исповедников со Святыми Дарами, а утром их всех отвели в зал, чтобы казнить. Когда они появились перед ним, причем многие на коленях умоляли его даровать им жизнь, Риенцо спустился со своей трибуны и произнес речь о способности прощать, как одной из главных добродетелей, после чего… пригласил их всех на обед! Они ушли, возненавидев его и поклявшись отомстить.
Между знатью и простыми горожанами скоро началась открытая война, а мысль о том, чтобы облачиться в доспехи с какой-нибудь иной целью, кроме участия в процессии, повергала Риенцо в дрожь. Однако, трепеща от страха, он отправился на битву. В бою у ворот Сан-Лоренцо, под проливным дождем, где множество знатных римлян было убито, горожане, скорее благодаря сопутствовавшей им удаче, нежели искусству, победили. Риенцо теперь возомнил себя паладином. Он торжественно освятил свой меч на алтаре церкви Санта-Мария-ин-Арачели. Папа, оскорбленный таким самомнением, приказал людям оставить его, и те, после того как семь месяцев вынуждены были вести жизнь комедиантов, были склонны сделать это. Поняв, что спектакль закончен, Риенцо воскликнул: «Ныне, в седьмой месяц, я изгнан из своих владений!», — и укрылся в замке Святого Ангела. Новость о его отречении распространилась по озадаченному городу — ведь никакого мятежа не было. Сквозь удивленную толпу перед крепостью протиснулся стройный молодой монах. Это была верная жена Риенцо, которая, переодевшись, пробиралась к нему.
Риенцо прожил еще семь лет, некоторые считают, что в Абруцци, среди отшельников и провидцев. Утешители обещали ему новое царство славы и почета. В один прекрасный день он исчез с гор и отправился в Прагу к императору Священной Римской империи, который немедленно передал его папе в Авиньоне. Климент VI умер, и его место занял Иннокентий VI, который решил с помощью Риенцо покончить с затянувшейся анархией в Риме. Папа испробовал старое испытанное средство. Итак, Риенцо, снова великолепно разодетый, был отправлен в Рим с войсками папы. Люди помнили представления, которые устраивал им их трибун, и с радостью устремились ему навстречу. Однако вместо романтического Риенцо они увидели толстого грубого человека. Один из знавших его раньше людей писал: «У него пузо, как бочка, а вид самодовольный, как у аббата Асинико, у него полнокровие, красное лицо, длинная борода. Его физиономия изменилась, глаза как будто воспалились, иногда наливаются кровью». Это в самом деле был финал драмы. Мог ли старый премьер вернуться на сцену?
