Первое представление “Тангейзера” состоялось 19-го октября 1845 года. Театр был полон публики, приехавшей – увы! – только из любопытства: именно нужно было узнать, что нового написал чудак-автор, давший такую прелестную “Риенци” и вслед затем скучного “Моряка-скитальца”. Нет, нет, новое произведение было вроде “Моряка-скитальца”. И замечательно, что больше всего не понравилась публике сцена возвращения Тангейзера из Рима, где рыцарь рассказывает о своем горьком путешествии в Рим и свидании с папой. А между тем это – один из самых лучших номеров, какие нам удается слышать на современной оперной сцене! Более нравились публике места эффектов и относительно несложные мелодии.
Итак, надежды Вагнера быть понятым публикой, не жертвуя своими идеалами, разбились в прах. “Я был подавлен этой неудачей, – пишет он, – я не мог скрывать от себя то изолированное положение, в каком я находился... Тут было нечто большее, чем оскорбленное самолюбие, тут я почувствовал совершенное крушение всех моих надежд”. Через неделю, т. е. 27-го октября, последовало второе представление “Тангейзера”. Бедный автор все еще слабо надеялся, что теперь публика лучше поймет его создание. Дирекция театра, оркестр и актеры сделали все, что от них зависело. Но театр оказался наполовину пустым – дело обстояло так же плохо, как и на первом представлении. До конца года “Тангейзер” выдержал всего семь представлений – это был совершенный неуспех.
Газеты и журналы единодушно объявили “Тангейзера” очень скучным и даже прямо нестерпимым. В этой опере не было ни мелодии, ни формы; притом же такая музыка “действовала на нервы”. Что касается сюжета, то он был слишком утомителен и печален: зачем Тангейзер не женился на Елизавете? Ведь искусство, как известно было тогдашним критикам, обязано всегда утешать и ободрять. Были даже насмешливые отзывы. Так, “Северогерманская газета” говорила очень остроумно приблизительно следующее: “Если справедливы слухи, что Вагнер стремится к “еще не изведанным высотам”, то дай Бог, чтобы он никогда их не достиг, ибо такая томительная скука венчает эти высоты, что пребывание там невозможно. Они недостижимы”. Даже “Новая музыкальная газета”, редакцию которой в это время уже покинул Шуман, говорила дурно и о тексте, и о музыке “Тангейзера” – там были темноты и неправдоподобности. Музыканты по профессии отзывались об опере также враждебно. Даже Мендельсон сказал, что ему понравился только финал второго акта. И только Шуман, который осенью 1844 года переехал в Дрезден, писал в январе 1846 года Дорну: “Я хотел бы, чтобы вы услыхали “Тангейзера”; в нем есть места, более глубокие, более оригинальные, короче, в сто раз лучшие, чем в предыдущих операх того же автора” и пр. Но и он прибавлял: “Там есть много фраз – музыкально-тривиальных”[5].
Теперь, когда мы заявили об ошибочных взглядах таких действительных музыкальных авторитетов, как Мендельсон и Шуман, нам будет менее неловко привести некоторые ухарские отечественные отзывы. В “С.-Петербургских Ведомостях”, № 278 от 11-го октября 1868 года, помещена статья, в которой говорится следующее:
“Вагнер – художник совершенно бездарный, лишенный творческой способности; к тому же в натуре Вагнера лежит закваска грубого безвкусия, от которого он никак не может освободиться”. И далее: “Общий план его произведений задуман широко, все мельчайшие детали обдуманы умно, колорит совершенно верен, но самое исполнение грубо, ординарно и без меры скучно... Многие черты теории Вагнера – великолепны и надолго останутся глубокими, передовыми мыслями; оперы же Вагнера – памятники творчества без творческих сил”.
В тех же “С.-Петербургских Ведомостях”, от 4-го декабря 1868 года, сообщалось публике: “У нас навряд ли встретят эти прекрасные мысли (музыкальные идеи Вагнера) иначе как с усмешкой. На что нам мечты и утопии Вагнера... на что нам образцы его безвкусия, бесталантности и грубости?” Затем, рекомендуя русской публике “Руслана” Глинки и “Каменного Гостя” Даргомыжского, критик противопоставляет их скучным потугам Вагнера”.
Спешим прибавить, что большая часть русских отзывов была совершенно иного свойства. Да ведь это и понятно: “Тангейзер” и “Лоэнгрин” появились на русской сцене уже в 1868 году, когда многие, кто не понимал Вагнера, все-таки уже стыдились бранить его. Одновременно с приведенными выше бравадными отзывами в русской печати появились, если и не особенно талантливые, зато вполне объективные статьи Фаминцина, Серова и некоторых других.
