Пожатие плечами – по происхождению человеческий жест, но никто не проделывает его изящней г'кека.
– Я опасался, что рана смертельна. Очевидно, Незнакомец обязан жизнью выделениям желез Пзоры и быстрым действиям твоей дочери, которая вытащила его из грязного болота.
Тут заговорил аптекарь – треки, поворачивая свои воспринимающие органы, похожие на драгоценные камни; голос его дрожал, как звук ненастроенной арфы.
– Я/мы помог с радостью, хотя наше синтезирующее кольцо почти в обмороке от усилий. Потребовались сильнодействующие мази. Но и они не очень понравились.
– О чем это ты?
– Только здесь, высоко, где мало бактерий, можно было проделать работу. Жилище мисс Сары идеально, и она никому не позволяет забрать ее пациента. Но она так много жалуется! Говорит, что ей мешают работать, отрывают от пациента. Хочет, чтобы мы все убрались с ее шеи.
– Ну, это всего лишь метафора.
– Так я/мы и предположил. Я/мы высоко ценю это несоответствие. Пусть она это поймет.
– Я позабочусь, чтобы она поняла, – с улыбкой сказал Пзоре Нело.
– Спасибо вам всем, великолепный Нело, – ответил молодой треки, переходя на множественную форму. – Я/мы надеюсь на спокойствие в работе, когда вернусь сегодня вечером.
Лоррек переплел свои глазные стебли, и Нело не понадобился реук, чтобы прочесть молчаливый смех старого г'кека.
– Спокойствие – это хорошо, – согласился он, прикрывая рукой кашель.
Он подержал кабину лифта вначале для заходящего в нее тяжелого треки. Затем вкатился Лоррек. Его левое колесо покачивалось от неизлечимой наследственной болезни оси. Нело потянул за сигнальный канат, призывая оператора далеко внизу привести в действие лебедку.
– Узнали что-нибудь о происхождении Незнакомца? – спросил Лоррек, пока они ждали.
– Я ничего не слышал. Но уверен, это вопрос времени.
До сих пор даже торговцы не смогли узнать человека, лежавшего в беспамятстве. Предполагалось, что он из далекого берегового поселка или даже из Долины. В Дало никто не знал и Мелину, когда она появилась много лет назад с приветственным письмом и ребенком на руках. Склон больше, чем мы привыкли думать.
Г'кек вздохнул.
– Скоро придется решать, не лучше ли отослать пациента, теперь, когда его положение стабилизировалось, чтобы его осмотрели…
Клетка задрожала и быстро пошла вниз, прервав Лоррека на середине фразы.
Понятно, думал Нело, глядя, как клетка исчезает внизу за ветвями. Это объясняет шум. Сара не хочет, чтобы ее пациента отправляли специалистам в город Тарек, хотя и жалуется на помехи в работе.
Научится ли когда-нибудь Сара? Когда в последний раз взял верх ее воспитательный инстинкт – она помогала выздоравливающему переплетчику в Библосе, – это привело к любовной связи и закончилось трагедией, скандалом и изгнанием Сары из гильдии. Нело надеялся, что больше это никогда не повторится.
Даже сейчас она может все это вернуть – положение и брак с уважаемым мудрецом. Конечно, мне никогда не нравился этот кисло-напыщенный Теин, но он обещал более безопасную и благополучную жизнь, чем этот ее хрупкий возлюбленный.
И она может продолжать заниматься математикой и родить мне здоровых внуков.
Первым в дом вошел маленький шимпанзе. Из тени послышался голос Сары:
– Это ты, Прити? Мне помешали, но, кажется, я наконец решила интеграл. Посмотри…
Послышался глухой звук. На стол опустили тяжелый сверток.
– А, бумага. Замечательно. Посмотрим, что послал на этот раз старик.
– Что бы ни послал старик, это слишком хорошо для того, кто не платит, – проворчал Нело, ожидая, пока адаптируется зрение. В полутьме он увидел, как из-за стола, покрытого листами бумаги с какими-то непонятными символами, встает дочь. На круглом лице Сары появилась улыбка, которую он всегда считал прекрасной, хотя было бы лучше, если бы девушка больше походила на мать.
Моя внешность и своенравный характер Медины. Не хотел бы я такой смеси для девушки.
– Отец! – она торопливо подошла и обняла его. – Ты меня испугал.
Ее черные волосы, остриженные коротко, по-мальчишески, пахнут карандашной пылью и мазями Пзоры.
– Еще бы. – Он неодобрительно посмотрел на беспорядок в комнате, который стал еще больше с появлением матраца у стола. Груды текстов, на некоторых эмблема большой сокровищницы Библоса, лежат среди записей о “новом направлении”, которое приняли ее исследования, объединяющие математику и – подумать только! –
