Ричи приподнялся на локтях и спросил раздраженно:
— Чем они тебе не нравятся? Ты мне не указчик. С кем хочу, с тем и дружу!
— Пока тебе только шестнадцать, — вспылил Джордж, — пока ты еще не взрослый и живешь в моем доме, я могу тебе говорить то, что нахожу нужным.
— Пошел ты вон отсюда, оставь меня в покое, — и Ричи накрыл голову подушкой.
— С удовольствием! — Джордж уже с трудом сдерживал гнев, он был готов закричать на всю улицу. — Но ты никуда не выйдешь ни в субботу, ни в воскресенье.
— А это мы еще посмотрим. Еще как посмотрим!
Но последних слов Джордж уже не услышал — он выскочил, хлопнув дверью. С этих пор он уже никогда не возобновлял никаких задушевных бесед с сыном.
На следующий вечер, в пятницу, Ричи ушел из дому перед ужином и вернулся поздней ночью. Брику он передал содержание вчерашней сцены.
— Этот идиот так меня разозлил, что я проглотил сразу две таблетки, ты понимаешь?
Брик кивнул. У него самого были неприятности с отцом.
— Однако же не такие, как с моим стариком, — возразил Ричи. — Ничего, я еще ему покажу!
Ричи, Брик, Марк и четвертый, по кличке Орешек, были тесно связаны между собой, хотя порой и ссорились. Сплачивало их не то, что были они маленького роста, и не то, что прежде испытывали одиночество, и не то, что плохо учились (хотя, кроме Брика, все обладали хорошими способностями), и даже не то, что были из рабочей среды, сыновья родителей, бежавших из Нью-Йорка в тихий городок.
Эти четыре подростка не строили речные плоты, не лазали на деревья, не участвовали в демонстрациях за спасение земли, не мечтали, кем они станут, когда вырастут. Их не увлекали ни автомобили, ни спорт, и даже интерес к девочкам был не чем иным как грубой бравадой. Их сплачивало только одно: наркотики. Что сейчас в продаже? Сколько стоит? Где можно спрятаться?.. А после долго еще воспоминания: «Ох, что мы вытворяли, накурившись!»
Тревога росла не в одном только доме Динеров. Если бы они не скрывали так от всех свою беду, они нашли бы поддержку у тех несчастных родителей, с детьми которых Ричи вел ежедневные беседы по телефону.
Брик позвонил матери с автомобильной мойки, где он был занят на почасовой работе.
— Мама, я заболел. Ты можешь за мной приехать?
Мать помчалась немедленно. Брик спустился к ней с настила, шатаясь как пьяный. Он был бледен, и тело его конвульсивно содрогалось от приступов рвоты.
— Ты курил с утра марихуану?
— Нет, — вынужденно признался он, — только принял таблетки.
— Сколько ты принял?
— Не знаю. Может, три, а может, четыре.
Мать схватила его за кисть — пульс не прощупывался. Господи, он умирает! Он отравился!
Брика отвезли в больницу, где его продержали до ночи. А мать тем временем бегала по коридорам и кабинетам — что делать, как быть дальше? Заметив молодого врача, который что-то записывал, она подбежала к нему и стала сбивчиво рассказывать о своем горе.
— Научите, что делать с парнем? — умоляла она. — Он отравляет себя наркотиками!
Врач посмотрел на бедную мать с откровенно скучающим видом.
— Все они отравляют себя, — сказал он, — и никакой ваш парень не особенный. — И снова занялся бумагами.
Но миссис Пейвол была настойчивой дамой. «Хватая всех в больнице за полы», она узнала, что существует Центр по борьбе с наркотиками, кстати, почти рядом с их домом. Она заставила Брика, несмотря на его протесты, посещать там лекции. Впрочем, он говорил Ричи, что ходил туда, потому что там было удобно покупать наркотики.
— Столько народу там собирается — это тебе не вшивая толкучка на автомобильной стоянке! — комментировал Брик.
Орешек (настоящее его имя Дэвид Колмен), сын столяра-краснодеревщика, начал употреблять наркотики с тринадцати лет по совету Ричи, которому тогда было четырнадцать. Впрочем, он не очень нуждался в увещаниях, поскольку был посвящен во все тайны своего дома. Его шестнадцатилетняя сестра Вивиан уже не могла жить без наркотиков: курила все, что ей удавалось достать, глотала любые таблетки, кололась чем попало и нюхала без разбора любые порошки. Эта Вивиан была главной наставницей Ричи: он часто вел с ней долгие, подробные телефонные беседы о достоинствах и недостатках разных наркотиков.
