— Мой вам совет, — сказал он на прощание, — начните разговаривать с сыном.
В этот вечер Ричи выслушал сообщение отца с каменным лицом. Он ничего не сказал, но сразу после ужина бросился звонить своим приятелям.
— Мой отец подал на меня в суд, — беззаботным тоном сообщил он Марку.
— Смотри не угоди в колонию, — ответил Марк, сам отсидевший уже срок в минувшем году.
— А я убегу еще раньше, — сказал Ричи, — и поступлю на флот.
— Они тебя найдут. Все имена записаны на компьютере. Тебя разыщут, никуда ты от них не спрячешься.
Через две недели состоялась предварительная беседа у инспектора. Тот посоветовал, чтобы семья обратилась в Центр по борьбе с наркотиками.
Ричи наотрез отказался.
— Я пойду на вечернюю работу, и у меня не хватит времени мотаться туда, да и ни к чему мне это.
Джордж и сам не жаждал встреч с психологами.
Слушание дела было назначено на 17 мая. Но Джордж явился в суд один.
— Я беру назад свое заявление. Ричи по вечерам работает. В доме стало спокойнее.
Судья прочла заключение инспектора и, пристально посмотрев на Джорджа, резко спросила:
— Вы хотите нас уверить, что ваш сын по волшебству исправился за один месяц?
— Да, ваша честь.
— И вы хотите дать ему еще один шанс? Что ж, я понимаю ваше решение. Все-таки, — крикнула судья вдогонку Джорджу, — рекомендую вам и вашему сыну посетить Центр по борьбе с наркотиками.
Джордж кивнул, довольный, что можно сбежать из этого скорбного места. Но он не прислушался к совету судьи. И Ричи тоже. Непонятно, почему Динеры так упорно отказывались прибегнуть к помощи специалистов. В конце концов, они могли обратиться к частнопрактикующему психиатру. Кэрол могла одолжить деньги на это у родителей, даже не говоря о том, что происходит у нее в доме, чего она боялась больше всего на свете.
И снова Джордж не был честен с самим собой. На словах он утверждал, что психиатрию придумали либералы, это, мол, порченый плод, который не должны вкушать консерваторы, к каковым он себя причислял. Да и лечение помогает лишь тем, кто желает лечиться, а Ричи как раз и не желает. Но в тайниках души Джордж не хотел, чтобы кто-то посторонний вмешивался в его мысли, врывался в его личную жизнь, подвергал сомнению его поведение. Мне сорок два года, говорил себе Джордж, я прожил уже полжизни, и мне не нужно, чтобы какой-то радикал-психиатр разъяснял мне мои недостатки.
В начале осени, после возобновления занятий в школе, Брик назначил Ричи свидание в павильоне аттракционов. Брик заметил Ричи у стены, тот стоял, странно скорчившись. Брик с трудом вытащил приятеля на тротуар.
— Ты наглотался? — спросил он.
У Ричи был до этого скандал с отцом. Он выбежал на улицу, и Джордж послал ему вслед: «Если примешь наркотики, домой не возвращайся!»
— Сколько ты принял?
Ричи показал пальцы обеих рук. Брик с ужасом сосчитал: «Девять», — и заволновался. Таким он Ричи еще не видел. Обычно его забавляло, когда, после одной таблетки, Ричи скользил по льду, уморительно подражая Чарли Чаплину, или имитировал какую-нибудь звезду рока. Но сейчас он испугался, ему показалось, что Ричи умирает. Того неудержимо рвало, буквально сводило от конвульсий.
— Ей-богу, Динер, ты сумасшедший! — со страху громко выкрикнул Брик.
Они прошли немного, Ричи вдруг остановился и с рыданием в голосе сказал:
— Ну и сдохну. Мне все равно.
А как же школа, где Ричи Динер должен был проводить несколько часов в день? Средняя школа, в которой учился Ричи, была на хорошем счету: почтенные учителя, неперегруженные классы, обширная территория с площадками для разнообразных спортивных занятий. По иронии судьбы, в течение тех трех лет, когда Ричи состоял там учеником, эта школа из сугубо консервативной превратилась в школу почти не ограниченной свободы для учащихся. В выпускном классе обязательных предметов было только четыре; остальные ученик выбирал себе сам. Ричи очень скоро понял, что может прогуливать четыре часа в день. Он уходил из школы, встречал Брика, и они курили марихуану.
Теоретически ученик мог покидать школу только во время перерыва на завтрак, и то лишь по справке родителей. Декан школы Фрэнк Сарацино был энтузиастом введения всяческих свобод для учеников. Впрочем, он откровенно признавался:
