Ричард Львиное Сердце. Король-рыцарь - страница 64

. Это отступление, однако, было плохо воспринято большинством крестоносцев, в том числе и Амбруазом, хотя он очень благосклонно относится к Ричарду. Он подчеркивает недовольство многих людей, разочарованных в таком выборе, отдалявшем их от Иерусалима, к которому они были так близки. Продолжатель Гийома Тирского относит к предательству французов Гуго Бургундского это решение, в равной степени шокирующее и противоречащее общим ожиданиям, путая, вероятно, этот эпизод с другим наступлением на Иерусалим, о котором мы поговорим позже. Он показывает Ричарда, приближающегося к городу и уже заметившего Башню и Гроб, но с бешенством в сердце вынужденного отказаться из-за предательства французов Гуго Бургундского, который тоже несет ответственность:

«Когда король прибыл на возвышенность Монтжуа, которая находится в нескольких лье от Иерусалима, и он увидел Святой город Иерусалим, и он спустился, чтобы помолиться. Так как это было обычаем всех пилигримов, которые отправляются в Иерусалим. Когда король стоял так, ему пришло послание, в котором говорилось о том, что армия герцога Бургундского и часть греков возвращаются в Акру. Услышав это, король начал плакать от отчаяния и вернулся в Яффу»^>19[404].

После того как Ричард съездил в Акру за Беренгарией и Жанной, он вернулся в Яффу, где он взялся за реконструкцию и укрепление крепостей города. Несколько стычек имело место в окрестностях, и сам король в них участвовал, пренебрегая опасностью, к большому волнению своих близких, сильно обеспокоенных его участием в подрывной деятельности. Одна из этих стычек могла очень плохо закончиться, если бы не вмешательство одного из рыцарей, Гийома де Прео, который отвлек внимание сарацинов на себя и дал Ричарду возможность скрыться^>20[405].

Кроме реконструкции Яффы, Ричард в течение этих двух месяцев, октября и ноября 1191 г., предпринял различные дипломатические шаги. Первый шаг был в сторону генуэзцев, до этого находившихся в стороне из-за связи с соперником Филиппом Августом. Являясь отныне единственным военачальником, он повел политику равновесия между пизанцами и генуэзцами. Он озвучил свое намерение попытаться совершить наземную и морскую экспедицию в Египет, рассматриваемую как ключевую на пути к овладению Иерусалимом. Людовик Святой полвека спустя будет проводить ту же геополитическую концепцию, планируя напасть прямо на Дамьетту, Мансуру и Каир, но после провала довольствуется укреплением Яффы. Ричард отдавал себе отчет: чтобы привести подобную экспедицию к успеху, нужна флотилия со всех итальянских городов, хозяев морей, особенно флотилия Генуи, довольно активная в этом регионе с первых моментов крестового похода.

Другой шаг был совершен в сторону Саладина, при посредничестве его брата аль-Адила Саиф аль-Дина, которого западные хронисты называют Сафадином. С его помощью Ричард попытался получить удовлетворяющее соглашение после двух его побед. Для этой цели ему надлежало сгладить наиболее неровные точки соприкосновения, которые существовали между двумя сторонами, а именно передача Святого Креста, Иерусалима и прибрежной территории, а если возможно, то и до Иордании. Аргументация двух государей, приведенная арабским хронистом Баха ад-Дином, показывает дипломатические методы сближения, которые в ходе войны помогают аккуратно разрешить проблемы между христианами и мусульманами. Она также указывает основные цели войны и соответственный религиозный менталитет двух лагерей, включающий свои традиции и различные предсказания, но еще больше важность, которую придают оба правителя Иерусалиму, извечному яблоку раздора между христианами и мусульманами:

«26 рамадана (17 октября 1191 года) была очередь аль-Малика аль-Адила стоять на дежурстве; король Англии попросил прислать ему посланника; (...) он ему предоставил письмо к султану такого содержания: „Ты его поприветствуешь и скажешь ему, что мусульмане и франки измотаны, что страна в руинах, что блага и жизни были принесены в жертву с обеих сторон. Время заканчивать с этим. Единственными спорными вопросами остаются Иерусалим, Крест и земля. Иерусалим для нас — символ веры, от которого мы не можем отказаться, даже если бы остался один человек. Земля должна быть нам возвращена до самого Иордана. Крест для вас лишь кусок дерева и не представляет никакой ценности, в то время как для нас он очень много значит: пусть султан вернет нам его, и мы оставим вас в покое; мы сможем отдохнуть от постоянной усталости".