Рыцари защищают Церковь также от неверующих, еретиков и сарацинов (ст. 443). Также верно то, что они имеют право, например, входить в церковь с оружием. Правда и то, что их почитают над всеми людьми (ст. 455, 478). Если он выполняет преданно свою миссию, согласно «своему ордену», рыцарь может надеяться получить «доступ в рай» (ст. 475). Задача рыцарства уточняется здесь, в то же время как выражается понятие социального достоинства, следствием чего оно является.
Такое же клерикальное видение (или, по крайней мере, сильно пропитанное ценностями духовенства) в 1230 году, в романе прозой «Озерный Ланселот», или, если быть точным, в одном отрывке, где автор дает точное определение рыцарства и его миссии устами Дамы с озера. Перед тем как посвятить Ланселота в рыцари, Дама ему напоминает, что рыцарство — это «не легко», а это тяжелая ответственность, которая подразумевает обязанности. Рыцарство, говорит она (подразумевая Раймунда Луллия>46[692]), выбиралось когда-то путем голосования. Слабые выбрали самых сильных и установили их выше себя, чтобы те их защищали, покровительствовали и правили ими по закону. Рыцарство, продолжает она, было введено для защиты святой Церкви>47[693]. В свою очередь, она доказывает это через символизм оружия, перед тем как приступить к выводам:
«Таким образом, вы знаете, что рыцарь должен быть сеньором народа и служителем Бога. Он должен быть сеньором народа во всем. Но он должен быть слугой Бога, так как он должен защищать, покровительствовать и поддерживать святую Церковь, то есть духовенство, которое служит Церкви, вдов, сирот, десятины и милостыни, которые предназначены Церкви. И также народ физически поддерживает его и обеспечивает всем необходимым, также Церковь должна поддерживать его духовно и обеспечивать ему жизнь, которая не будет иметь конца»>48[694].
Этот текст стоит особняком в произведении, в котором больше не говорится о рыцарской этике, но, тем не менее, он очень содержательный и отражает конечную форму, разработанную и полную, идеала, который, в течение всего XII века, Церковь пыталась навязать рыцарству — миссия протекции духовенства и слабых, в частности вдов и сирот, чтобы создать сословие с доминирующей религиозной идеологией.
Но автор пишет, подчеркнем это, о поколении после смерти Ричарда. Песни о деяниях, романы, совокупность произведений на местном наречии, написанных ранее, никак не выражают такую разработанную религиозную этику. Тексты, которые мы процитировали, датируются после 1200 года, далекие от передачи светскости рыцарского идеала или посвящения в рыцари, наоборот, отражают напряженное усилие христианизации этого идеала, с помощью литургии, дидактических трактатов и даже литературы кельтского происхождения, в которой часто отмечалась прогрессивная христианизация тем и мотивов, таких как Грааль и весь Артуровский цикл>49[695].
Образ рыцарства гораздо более светский, профессиональный и аристократический в романах древних и куртуазных, вплоть до романов Кретьена де Труа. Однако посвящению в рыцари уделено много внимания, и, вероятно, впервые у этого автора слово adouber (посвящать) принимает в качестве главного и даже исключительного значения «вооружить рыцаря». Это означает продвинуть его, дать доступ к сословию, ордену>50[696]. Однако посвящение, описанное Кретьеном де Труа, не оставляет места религиозным чертам. Основным элементом здесь, как и в любом другом месте, является торжественная передача меча, иногда сопровождаемая передачей одной или двух шпор. Церемонии иногда предшествует купание, скорее полезное, чем символическое>51[697], и он ни единым словом не намекает на какую бы то ни было литургию, которая придала бы вхождению в рыцарство морального и духовного характера или которая бы сделала из рыцарей людей Церкви, выполняющих особые задания.
Можно ли, однако, сказать, что рыцарство здесь описано лишь как группа элитных воинов, лишенных всякой этики? Это было бы слишком>52[698]. Так впервые в тексте на местном наречии рыцарство рассматривается как «сословие», имея профессиональные, социальные, моральные, культурные аспекты. Это хорошо видно во время посвящения — светского, впрочем
