– Уютный квартал, – произнес Нолин, делая вид, что хочет как-то компенсировать свою недавнюю резкость.
– Еще бы, – воскликнул Банщиков с таким видом, будто приложил руку к местной архитектуре. – Вам нравится?
– Вполне.
– Будете устраиваться?
– Почему нет?
– Тогда по местам. Нужно проехать еще метров сто.
– Зачем же мы остановились? – прищурился Нолин.
Банщиков пожал плечами:
– Я хотел дать вам возможность сориентироваться на местности.
«А может, – мысленно возразил Нолин, – дело обстоит иначе? Может, ты, Петр Семенович, решил показать меня кому-нибудь, пожелавшему сохранить инкогнито?»
Зелень если и скрывала в своей гуще притаившегося наблюдателя, то не выдавала этого ни малейшим шорохом, ни единым движением. Нолин не стал вглядываться в темноту. Ничего не возразив Банщикову, он вернулся на место.
Фыркнув, джип выехал с площадки и через несколько секунд остановился перед воротами в высокой каменной ограде, подернутой зеленью моха. За коваными завитушками просматривалась аллея, ведущая к зданию. Нолин перевел глаза на табличку. Название у пансиона было вычурное: «Ebony аnd Ivory» – «Черное дерево и слоновая кость». Признак тщеславия и дурного вкуса.
– Вот мы и прибыли, – бодро провозгласил Банщиков.
Не дождавшись ответной реплики, он нажал на клаксон. Над воротами вспыхнула яркая галогенная лампа. Нолин заметил вмонтированную в ограду видеокамеру. Их рассматривали – рассматривали неспешно и внимательно, как микробов под микроскопом. В пансионе, где недавно исчез постоялец, с опаской относились к ночным гостям. А может, к любым гостям относились подозрительно.
Ворота не открывались.
– Здесь всегда так строго? – спросил Нолин.
– Вас ведь пока не знают, – стал оправдываться Банщиков.
Гм? Узнают, так вообще перестанут пускать? Нолин сдержанно усмехнулся. За воротами появился невысокий темнокожий толстяк в феске. Кивнув Банщикову, он открыл замок и распахнул металлические створки.
– Прошу, месье, – произнес он по-французски.
Феска делала его похожим на повара. На толстого флегматичного повара, который моментально преображается, как только в его руках оказывается острый разделочный нож.
Нолин приветливо улыбнулся привратнику, но ответной улыбки не удостоился.
Джип вкатился на территорию пансиона и, хрустя песком, поехал по дороге между высокими кустами. Зелено-голубые цветы фосфоресцировали в свете фар, как гнилушки. Главное, самому однажды не засветиться подобным образом, подумал Нолин. Сердце в очередной раз сжалось от тревоги. Уже почти привычное ощущение.
