— Словно он сам? — скептически переспрашивает Кэби.
— Но ведь так и есть.
— А где же тогда твое место?
— Я пока об этом не думал. Если я сам не пастор, значит, должен… Нет, даже не знаю.
— Ты ведь всегда так внимательно следишь за тем, с кем себя отождествляешь.
— Это всего лишь…
Ингмар встает, наблюдая, как меняет цвет пейзаж за окном. Чувствует, как сквозняк на полу лижет ноги, налетая сзади, и несется дальше.
Еловый лес быстро темнеет.
Серые складки отвесных гор приобретают мягкий оттенок зеленого бутылочного стекла.
Ингмар подходит к большому окну как раз в тот момент, когда Альпы озаряются сиянием, прозрачным и чистым, как на засвеченной фотографии.
— Но ведь кем-то ты должен быть в этом фильме, — повторяет она.
Ингмар чувствует, как все падает и падает вниз, ищет руками опору, хватается за занавеску, слышит, как трещат крепежи карниза.
— Не знаю, — шепчет он.
Остроконечный горный массив вырастает из темноты, словно бледно-розовое стекло, неровный и освещенный изнутри.
— Ведь кое-кто любит пастора, совсем как ребенок, — говорит Кэби. — Кое-кто, кого ты презираешь, но кто на самом деле хочет всего лишь
