— Мистер? Я что-нибудь не так сказала?
— Нет, ничего… не обращай внимания, — я скривил губы в улыбке.
— Я, конечно, не собиралась попадаться на такой ерунде, — добавила она извиняющимся тоном, — просто кто же мог ожидать, что на какой-то паршивый школьный сервер поставят такую навороченную систему защиты. Я читала о таких, ими пользуется ЦРУ, чтобы скормить врагу ложную информацию, а заодно и проследить, откуда он за ней пришел… Я, разумеется, попыталась замести все следы, но в таких делах никогда не знаешь точно… Вот я и решила, что, если уж меня загребут в тюрьму — схожу напоследок в «Цеппелин». Никогда раньше не была, дорого… А тут решила — гулять так гулять, — она снова улыбнулась. — И уж если мне все равно суждено закончить этот день в наручниках, то пусть лучше так, как получилось. Так интереснее. Хотя, конечно, жаль этого беднягу копа, — добавила она поспешно.
— Я не хотел его убивать. (Что это со мной? Чего ради я оправдываюсь перед какой-то девчонкой?)
— Я так и поняла, — кивнула она.
Мы молча допили вино. Она не стала возвращаться к своим расспросам, и я был ей за это благодарен. Вместо этого она встала из-за стола и подошла к иллюминаторам. Я последовал за ней.
Под нами далеко внизу — километрах, должно быть, в пяти — извивалась серая лента Миссисипи; ближайший ее изгиб золотился в свете орбитального зеркала. По обеим берегам тянулись леса, перелески, заброшенные поля и плантации — синтезированные продукты все более вытесняют старое доброе сельское хозяйство, но сверху и эти зарастающие квадраты и прямоугольники образовывали живописный орнамент. Между нами и землей плыли редкие белые облака, похожие на разлохмаченные клочки ваты. Мы постепенно обгоняли их — здесь, на высоте, скорость ветра была больше. Какой-то мобиль, сверкая в лучах зеркала, двигался навстречу нам, но, как видно, получив предупреждение с земли, свернул в сторону.
— Людям надо чаще угонять аэростаты, — заметила девушка. — Гравикомпенсаторы сделали полет доступным каждому, но отняли у него величественность. Мы носимся в своих мобилях, отдав управление компьютеру, слушая, как он читает нам биржевые сводки или играет попмузыку, и затемнив окна, чтобы внешние виды не мешали. А по-моему, если красота мешает делу, к черту такое дело…
— Я думал, хакеры проводят всю жизнь, не отрываясь от компьютера, — удивился я.
— А не надо судить о нас по дурацким фильмам, — возразила она. — И вообще, хакеры бывают разные.
У меня вдруг закружилась голова, и я невольно схватился за ее плечо, чтобы сохранить равновесие. Девушка вскинула на меня удивленный взгляд — ей это показалось грубым.
— Извини, — сказал я. — Я, должно быть, много выпил, или…
— … потерял много крови, — закончила она за меня. — Вашей раной определенно надо заняться. Снимите наручники, и я перевяжу вас.
— А ты умеешь?
— В отряде герлскаутов я была одной из лучших.
— Да и… чем перевязывать?
— У полицейского должна быть аптечка. Им положено. Только вы уж ее сами достаньте, а то я покойников… это… недолюбливаю.
— Эх ты, а еще герлскаут, — поддел ее я, размыкая наручники. Она с интересом осмотрела свои запястья, словно радуясь, что снова может поднести их к глазам.
Не то чтобы я видел в этом особый смысл, учитывая, сколько мне теперь осталось — но разделся до пояса, стиснул зубы и приготовился терпеть. От первых прикосновений ее прохладных пальцев я действительно чуть не взвыл, но дальнейшие были скорее приятны.
— Ну что ж, вы везучий, — констатировала она (эх, знала бы ты!) — Пуля ударила в ребро, срикошетила и вышла сбоку. Внутренние органы не задеты, в ребре, может быть, небольшая трещинка, но не более чем.
Когда она закончила перевязку, я, брезгливо отбросив липкую от крови рубашку, надел пиджак на голое тело. Девушка сходила вымыть руки и вернулась.
— Хотите снова меня сковать? — игриво поинтересовалась она.
— Нет, — я отдал ей наручники. — Если хочешь, можешь выбросить.
— Оставьте, еще пригодятся, — возразила она. — Наденете их на меня, если снова встретимся с полицией.
«Если!» Не «если», а «когда»… Да и не поможет. Копы стараются не брать живыми тех, кто убивает их коллег.
