Я представился командарму и доложил, что 70я бригада завершает марш в новый район сосредоточения. Здесь последний рубеж регулирования.
- Хорошо, товарищ Бунаков, - сказал генерал-лейтенант. - Ну, вошли в курс новых обязанностей? Как бригада готовится к наступательным боям?
Пришлось коротко доложить о проведенных в бригаде учениях, о том, чем и как занимаются в эти дни офицеры штаба, о состоянии соединения. Слушая меня, Алексей Николаевич прохаживался по обочине.
- Передайте подполковнику Блаку: пока есть время, нужно готовиться к переходам по бездорожью и болотам. Проверьте экипировку каждого бойца: он должен иметь все необходимое для действий в отрыве от базы снабжения. Ленинградский фронт уже перешел в наступление на Карельском перешейке. У нас времени в обрез.
- Наконец-то! - вырвалось у меня. Генерал Крутиков улыбнулся. Видимо, ему было понятно это неуставное "наконец-то".
- Осваивайтесь побыстрее с работой, товарищ Бунаков. Надеюсь, вы умеете плавать? А то кругом так много рек и озер.
Мне захотелось сказать Алексею Николаевичу, чтобы он за нашу бригаду не беспокоился, что мы не подведем, но от волнения растерялся, и вырвалось у меня совсем другое:
- Товарищ командующий, я родился у Днепра, на Смоленщине. Плавать умею с детства.
Генерал Крутиков, видимо, понял мое состояние и с улыбкой сказал:
- Вот и прекрасно! Плавать умеете с детства, с новой работой освоились. Все остальное приложится. До свидания. Желаю удачи.
Пожав мне руку, он направился к машине.
Подполковник Блак был уже на месте. Я доложил ему о встрече с командующим и его требованиях надежно укрыть людей и технику, вести маскировочные работы, ремонтировать полевые дороги... Но самой главной заботой оставалась подготовка бригады к наступательным боям.
Назад дороги нет
15 июня в бригаде проходили очередные занятия. Вечером в палатке командира мы подводили итоги. Внезапно зазвонил телефон. Подполковник Блак взял трубку:
- ...Есть. Вас понял. - Лицо его стало строгим.
Генерал Крутиков срочно вызывал к себе на КП командира, начальника штаба и начальника политотдела.
- Старшим остается мой заместитель подполковник Темрезов, распорядился комбриг и назначил выезд через пятнадцать минут.
Белая июньская ночь с ясным небом на западе была необычайно тихой, а полевая дорога сухой. Водитель Лунев, молчаливый и сосредоточенный, как и всегда в присутствии командира бригады, выжимал из старенькой "эмки" все, на что она была способна. Машина словно летела по мягкой накатанной дороге.
Ровно в 24.00, как и было приказано, мы все трое вошли к командующему. Из землянки за рекой Оять он недавно перебрался в просторную деревенскую избу на северо-западной окраине Алеховщины и теперь встречал нас в просторной комнате с низким потолком.
Кроме генерал-лейтенанта Крутикова здесь находился командующий Карельским фронтом генерал армии Мерецков. Мы с Суровым незаметно переглянулись: значит, повод для вызова весьма серьезный.
Кирилл Афанасьевич Мерецков был широко известен в войсках. Он, как никто другой, знал особенности нашего Северо-западного театра военных действий, тактику противника, его сильные и слабые стороны. Перед Великой Отечественной войной К. А. Мерецков командовал войсками Ленинградского военного округа. Как он сам позднее рассказывал в книге "На службе народу", стремился глубоко знать экономику, общие политические планы, состояние армии буржуазной Финляндии и сделать все необходимое для защиты наших северо-западных рубежей. "Впервые, - писал К. А. Мерецков, - я познакомился с округом в зимнее время... Как только выехал на Карельский перешеек, машину сразу обступили глубокие снега. Извивавшаяся между холмами дорога довольно скоро вывела к государственному рубежу. Я, конечно, хорошо знал, что граница находилась в 32 километрах от Ленинграда. Но одно дело - думать об этом на расстоянии, и совсем другое - став командующим, своими глазами убедиться, что дальнобойная артиллерия закордонного соседа может прямо со своей территории стрелять по улицам города Ленина. Ощущение было такое, что в самое сердце ЛВО уперся ствол вражеского орудия"*.
