Гумми посмотрела на него, словно видела впервые, и без слов отправилась выполнять просьбу. Шуруп взял ее полупустую банку и сделал два глотка. Пиво успело выдохнуться и стать теплым.
– Говорю тебе, это кадр из Сетевой Полиции, – пробормотал Гангрена, которого отвлек от дремы визит Шурупа. Док поднял растрепанную голову. Глаза его налились кровью. – И Гумми тоже так считает. Подловить нас хочет или на дело раскрутить, а потом сдать.
– Ты бы сейчас ее видел, – отозвался Шуруп. Гангрена махнул рукой.
Док впал в очередное сумрачное состояние, близкое к депрессии. Скоро он начнет стонать и ныть и заниматься самобичеванием, доводя окружающих до белого каления. Сейчас он все видел в черном свете, но его подозрения, по мнению Шурупа, все-таки были небеспочвенны. Им ничего о ней не известно, кроме бессвязных фактов, выдуманных, видимо, ею самой. Пусть сейчас Ия не на связи с полицией, но в любую секунду сетевики могут оживить ее датчик и наладить коннект с черепными имплантами. И какие при этом она получит команды, можно только предполагать.
Шуруп подумал о завтрашнем собрании и о возможном вердикте «термитов». Ожидать положительного решении не приходится. Слово Гангрены и Гумми кое-что да значит – насчет других пока вообще ничего не известно.
С собой Шуруп еще не определился… Сбежавший клон – не самый лучший подарок для нелегалов.
Часто ей снились сны об умирающем мире – том, который она уничтожила по своему желанию. Она стерла его из реальности раз и навсегда, оставив у себя часть воспоминаний, чтобы насладиться тем, что в нем было хорошего, в последние секунды собственной жизни.
Она знала, насколько сильна, каков на самом деле ее потенциал, спрятанный в уродливой оболочке, неспособной к адекватной биологической жизни. Внутри нее заключен ящик Пандоры – стоит только повернуть ключик, как произойдет катастрофа…
От сознания того, что все, буквально все зависит от нее, становилось тепло и комфортно, однако мысли о смерти не давали ей покоя. Последний шаг требовал определенных усилий – необходимо было преодолеть некий барьер, перешагнуть через страх перед небытием. Ей не хотелось исчезать навсегда, но ее чувства к миру за пределами искусственной тюрьмы были далеко не дружественными.
Дилемма казалась неразрешимой. Если она обрушит всю виртуальную вселенную, то погибнет сама. С другой стороны, мир, где обитают здоровые, красивые люди, вызывает в ней дикую ненависть…
В этом заключалась высшая несправедливость. Люди ходят, дышат воздухом, спят, занимаются сексом, едят, проводят многие часы в Сети – словом, все у них идет своим чередом. Они разделены, их отношения противоречивы и нестройны, а чувства хаотичны, и, тем не менее, в сравнении с ней они – счастливые существа. У них есть минимальная свобода выбора – жить или нет. У нее же только жалкая необходимость существовать.
Она – больной ребенок, страшное и при этом жалкое существо, смотрящее на реальность сквозь виртуальную среду. Нечто с IQ, который превышает все мыслимые значения.
Тэна Адассис, существо, не способное жить без аппаратов. Она плавает внутри стеклянного пузыря, заполненного физраствором.
Всегда одно и то же состояние. Тэна не знает, что такое самые простые человеческие движения. Как вытянуть руки и ноги… как понежиться утром в теплой постели, минут тридцать просто глядя в потолок… как выйти на прогулку в парк, чтобы подышать чистым воздухом… Само понятие гравитации так и остается для нее чем-то мало постижимым, абстрактным. Тэна училась – наблюдая, слушая, повторяя. Мыслительный процесс заменил ей все иные, заботу о которых взяли на себя компьютеры.
Она подключена к аппаратуре поддержания жизни с самого рождения. Руки прижаты к груди, а ноги согнуты. Машины властны над ее беспомощным телом, а ее интеллект над ними – и об этом не знает никто. Ни отец, ни суетливые медики, следящие за состоянием сферы.
Умение манипулировать своими надзирателями было ее скрытым оружием, она тренировалась брать власть над электроникой именно на своем комплексе жизнеобеспечения. Потом стала осваиваться в виртуальной реальности. Теперь ей было подвластно все.
