П. А.: Слушай, а Юрий Васильевич Яременко ведь был еще жив?
А. Н.: Юрий Васильевич умер в 1996 году.
П. А.: Как он относился к твоей работе? Я сейчас с интересом вспоминаю, что наши советские академики ничуть нас не жаловали. Ведь это странно было: к власти приходит команда любимых учеников, я не хвастаюсь, любимых учеников Шаталина, Петракова, Яременко… Казалось, они должны радоваться…
А. Н.: Кстати, Шаталин был лояльнее других. Он по крайней мере не выступал с какой-то огульной критикой.
П. А.: К Егору он был нелоялен. Яременко был нелоялен. Львов>95 был нелоялен. Петраков был и остался нешибко лоялен.
А. Н.: Я думаю, по-человечески все очень просто: абсолютно чистое чувство ревности.
А. К.: «На его месте должен был быть я. Напьешься — будешь».
А. Н.: Петраков был помощником Горбачева, Яременко был нештатным, но очень влиятельным советником Хасбулатова. Абалкин был зампредом союзного Совмина. То есть они все, в общем-то, тоже подбирались уже к власти…
А. К.: Вы их подсидели.
А. Н.: Они все где-то к власти подбирались. И они все были на 20 лет старше нас. И дальше понятно. Приходят эти 35–40-летние, а им уже 60, и они понимают, что уже все…
А. К.: Выучили на свою голову.
А. Н.: У них уже больше никакого шанса никогда не будет. И при этом они абсолютно ничего не понимают в рыночной экономике.
П. А.: Мы, конечно, были более образованными. Хотя мы тоже не вполне понимали, что это такое. Особенно с русской спецификой…
А. Н.: Я сейчас приведу пример, что я имею в виду. Он не с академиками связан, но я думаю, что с ними это было отчасти тоже так. Помнишь, был такой Шилов, которого ты тогда переманил у меня и замминистра сделал?
П. А.: Был такой.
А. Н.: Он был начальником сводного внешнеэкономического отдела. Я ему поручил делать валютный баланс. Я валютный баланс никогда в жизни не делал сам. Но на уровне общего развития понимал, что такое валютный баланс и вообще что такое баланс. Он мне свой вариант баланса приносит, смотрю и с ходу говорю: «Подожди, у тебя вообще дебет с кредитом не сходится, так где ж баланс-то?» Он говорит: «Ну, дефицит мы заимствованиями покроем». — «Так ты в баланс-то внеси, у тебя там обязательства появятся, пассивы и т. д.». И внизу баланса был длинный текст типа: «А еще мы тут продадим золотишко, а еще мы тут займем, а вот тут будут товарные кредиты и т. д.». «А где же это все в балансе?» — спрашиваю. «Зачем? Это будут отдельные соглашения». По балансу у нас вообще-то соглашений ни с кем нет, а есть поступления валюты и расходы, пришлось ему растолковывать. Уровень профессионализма и мышления у одного из лучших специалистов Госплана, очень хорошо владевшего цифрой, реальной ситуацией, был ужасен. Думаю, что в таких узкопрофессиональных вещах, к сожалению, наши учителя не сильно от этого товарища Шилова отличались.
П. А.: Как ты сегодня считаешь, какие были наши самые сильные упущения как команды нанятых на проведение реформ технократов? Не политические, а чисто технократические?
А. Н.: Чисто технократических, думаю, как раз не так много. Ну, наверное, надо было не тянуть резину и освобождать сразу все цены.
А. К.: Разве это было не на две недели позже сделано?
П. А.: На несколько месяцев.
А. Н.: Какой тебе несколько месяцев? С большой условностью в декабре 1992 года.
А. К.: По фиксированным ценам продавали, что ли?
А. Н.: Нет, устанавливался порог роста.
А. К.: На внутреннем рынке?
А. Н.: Не на внешнем же. На внешнем за сколько покупали, за столько и покупали. Да, довольно быстро отменили, например на молоко. А вот с нефтью тянули. На услуги естественных монополий тоже держали. В этом случае, возможно, тогда это было правильно. А что до сих пор не освободили, удивительно.
П. А.: Надо было использовать не ценовое, а антимонопольное регулирование.
А. Н.: Вообще, нужно было жестче закручивать гайки. Я думаю, что ошибки были прежде всего, конечно, чисто политическими: а) ничего не объясняли про печальное наследие; б) вообще не занимались политикой; в) очень долго не пытались создать себе какую-то организованную общественную базу.
