А. К.: Я думаю, у него была идея, что надо себя полностью посвятить партийной работе, чтобы к выборам 1995-го уже подойти во всеоружии. В результате в 1995-м «Выбор России» не преодолел даже 5 %-ный барьер, потому что появилась партия «Наш дом — Россия», которая тоже расколола электорат…
А. Ш.: Егор не был создан для партийно-организационной работы. Он все-таки хоть и человек с политическим мышлением и ведением, но он действительно премьер-технократ, ему самому была нужна мощная политическая поддержка. И еще ему был нужен аппарат, который знает все срезы электората, где что можно говорить перед выборами, что после выборов.
Хороший премьер Черномырдин
А. К.: У меня остались очень позитивные впечатления от работы с Черномырдиным. Я под ним работал четыре года, и у меня были разногласия с ним, особенно с его аппаратом. А вот сейчас, задним числом, я считаю, что он был очень хорошим премьером.
А. Ш.: Я думаю, вот почему он меня так долго держал? Ведь я для него был, несмотря на рекомендации Егора, все-таки представителем другой команды. Он понимал, что есть и другие группы в правительстве: Сосковец и прочие, к которым я тоже не принадлежу. Я был независимым игроком, и я мог его поддержать всегда. Поэтому, когда я ушел в отставку в 1994-м, в ноябре, он меня обругал по первое число: «Тебя хотели снять не один раз, я тебя отстоял у президента, а ты подал в отставку».
А. К.: Ты сам подал?
А. Ш.: Да…
А. К.: А чего ты?
А. Ш.: Ну, я не хотел уходить в отставку. Я думал немного подавить…
А. К.: А тебя Сосковец схарчил…
А. Ш.: Сосковец и Коржаков меня доедали, да…
П. А.: Эти могли и посадить.
А. Ш.: Могли, конечно. Когда я понял, что нажим чересчур жесткий, я подумал: «Может, не упираться, отойти в сторону?» А тогда еще «черный вторник» случился в 1994 году, когда сняли Геращенко, сняли Дубинина>86, а мне объявили строгий выговор по линии Совета безопасности и президиума правительства за плохую координацию деятельности ЦБ и Минфина… Я на этом заседании сказал: «Я готов принять выговор даже с занесением в учетную карточку, но только при условии, что я действительно координирую деятельность Центрального банка и Минфина. Давайте запишем, что Шохин отвечает за это, и тогда назначение нового министра финансов и нового руководителя ЦБ должно осуществляться только по согласованию со мной». На этом и решили. Выхожу, а меня журналисты спрашивают: «Как вы относитесь к назначению нового министра финансов?» Я спрашиваю: «Уже назначили?» — «Да, Пансков>87». — «Ну, если это так, ничего не остается, как подать в отставку».
Степаныч мне не без основания сказал: «Подвел меня. Я тебя вытягивал, а ты…» Я говорю: «Виктор Степанович! Простите, не смог удержаться…» Вот и все.
А. К.: И как тебе Степаныч как премьер?
А. Ш.: Черномырдин — человек командный. Многое в его поведении зависело от того, какую установку ему Борис Николаевич давал и какими людьми окружал. В частности, март 1997 года, когда было сформировано «правительство молодых реформаторов», показал, что Черномырдин может стоять и во главе реформаторской команды. Что касается января 1994 года, то после октябрьских событий и декабрьских выборов была развилка. Ушел Гайдар, ушел Федоров. И вероятность того, что курс станет более консервативным, была очень высока. Отчасти так и случилось. И не могло не случиться, поскольку удельный вес реформаторов в правительстве снизился.
Но в главном правительство Черномырдина продолжило линию правительства Гайдара. Мы продолжили линию на сотрудничество с международными финансовыми организациями, а значит, сохранился курс на макроэкономическую стабилизацию, без которого никакое сотрудничество было невозможным. Нам нужны были кредиты МВФ и Всемирного банка, для того чтобы затыкать дыру в бюджете, и Степаныч должен был демонстрировать перед ними этакого премьера-либерала. И я напомню, что он тогда «обаял» Мишеля Камдессю, директора-распорядителя МВФ: и на охоту его возил в Завидово, и правительственную программу корректировал, исходя из монетаристских концепций.
Поэтому, на мой взгляд, когда в 1994 году определенная пауза все-таки возникла в реформах, она не была фатальной. Это была тактика «два шага вперед, один назад», но в целом продвижение было. В том числе и потому, что в правительстве были соответствующие люди (я имею в виду не только и не столько самого себя). Тот же Сергей Дубинин, который был исполняющим обязанности министра финансов. Я, кстати, так и не понял, почему его после ухода Бориса Федорова так и не назначали министром. Он и в отставку ушел как и. о. после «черного вторника» 1994 года…
