Революция - страница 228

Магия творения. Чистая изначальная магия, которую можно применять лишь раз в жизни. В таком заклинании нет слов или плетений, только чувства и фантазия.

Я не мог остановиться, даже если бы захотел. Песня не отпускала меня, пока я не доиграл ее до конца. Закончив, я без сил упал на траву…

Вокруг была лишь засыпанная снегом равнина. Ни гор, ни холмов, ни леса – ничего. Только снег и воющий ледяной ветер. Я ждал огненного шторма Инферно, а оказался посреди зимней бури.

– Что ж, – хладнокровно сказал я непонятно кому. – Ледяная пустыня так ледяная пустыня.

Идти куда-то не было ни малейшего смысла. Я просто сел в снег и закрыл глаза, стараясь не обращать внимания на обжигающий ледяной ветер.

Я был абсолютно беспомощен, не чувствовал ни воздуха вокруг себя, ни магии как таковой. Не знаю, сколько я сидел в снегу. Время в том месте не имело значения…

Когда открыл глаза, я увидел перед собой сотни призрачных фигур, с ненавистью смотрящих на меня. Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, кто пришел навестить меня…

Тени ходили вокруг меня и стонали в унисон завываниям ветра. Многие набрасывались на меня, и от их касаний меня до костей пробирало жутким могильным холодом и болью. Практически все из тех, кого я убил, пришли меня проведать…

Я быстро узнал, что такое нестерпимый холод, голод и боль. Но сильней всего меня терзало даже не то, что эта пытка будет вечной, а одиночество и запоздалый стыд. Я вспоминал каждый миг своей жизни и мучился оттого, что никогда не увижу друзей. Их ждет посмертие, а меня вечная пытка в ледяной бездне…

Сколько я провел там часов, дней или лет – я не знаю. Время в этом месте не имело значения…

Очнувшись, я почувствовал тепло, запах жареного мяса и услышал треск костра.

– Просыпайся, – с легкой насмешкой сказали мне.

Голос был мне знаком. Я открыл глаза и сел. Прямо передо мной сидел Радеш, точно такой же, как в тот день, когда я убил его.

– Что? – с ироничной усмешкой спросил он. – Не ожидал увидеть меня здесь?

– Да, не ожидал, – честно признал я. – Ты заслужил лучшей участи. Это для меня тут в самый раз.

– Ты не меняешься, – вздохнул он и снял с огня сковороду с мясом. – Тебе, уж извини, не предлагаю.

Меня мучили жуткий голод и жажда, но я не сказал ни слова. Мы сидели в пещере по разные стороны от костра. Радеш на скамейке, а я на охапке гнилой соломы.

– Так что скажешь, Маэл?

– Мне нечего тебе сказать.

– А за что ты убил меня? Для меня это было… неожиданно. Я считал тебя другом.

Я опустил голову. А что я мог сказать? Что был идиотом? Что совершил ошибку и потом раскаялся? Что можно сказать человеку, которого убил по столь дурацкой причине, как политическая необходимость?

– Валерий Итар мертв, – глухо сказал я. – Я хотел лично его убить, но меня опередили его хозяева.

– И это все, что ты можешь сказать?

– Да.

Я с тоской посмотрел на выход из пещеры. Снаружи бушевала метель, а здесь было тепло и уютно. Но не заслужил я ни тепла, ни уюта.

– Спасибо за гостеприимство, но я, пожалуй, не буду им злоупотреблять. – Я встал и пошел к выходу.

– И куда ты?

Я не ответил.

– Эх, было бы на что, я поспорил бы, что ты именно так и поступишь, – вздохнул Радеш. – Маэл, знал бы ты, как всех вокруг раздражает твое вечное самобичевание! Тебя даже судить не получается, ты сам себя осудишь сильнее всех других.

– А как мне себя не судить?! Знаешь, почему я тебя застрелил? Потому что мне просто было лень искать другое решение!

– И что дальше? Я ведь тоже хорош был. Знаешь, почему я тогда отказался тебя выслушать? Только из гордости. Я хотел утереть тебе нос, раскрыть преступление и посадить сенатора. Ни о чем другом я и слышать не хотел.

– Ты был прав. Арестуй ты тогда Валерия Итара – стольких бы жертв можно было избежать.

– Да кто мне дал бы его арестовать? Не ты, так другие убили бы меня на следующий день. Я ведь был настолько умен, что лично спрятал все доказательства так, что их до сих пор никто так и не нашел!