Для разведки я вызвал сильфов и послал их следить за всем вокруг. Они постоянно сообщали мне обо всех изменениях на поле боя. Это сильно помогало, но не всегда. На стороне врага было мало волшебников, но в целом ряде мест моих сильфов прогнали или даже убили.
Мятежники быстро опомнились и пошли в контратаку. В целом ряде мест начались рукопашные схватки. Бои в темноте были особенно жестокими. На всех нашло какое-то ожесточение и ярость. Солдаты с криками «За империю!» или «За республику!» дрались штыками, прикладами, а то и саперными лопатками.
Под бой барабанов и пение волынок начали наступление Лайнарские полки. Горцы неторопливым, но сильным ударом смяли дворян. Кирасиры попробовали было внезапной атакой ошеломить их и заставить отступить, но вместо этого сами умылись кровью. Благороднейшие всадники падали под ноги методично наступавших горцев.
Упорней всего сражались защитники Сената. Здесь наше наступление сразу натолкнулось на грамотную оборону. У отрядов ополчения практически не было шансов пробиться через такую защиту, поэтому тут сразу на первый план вышли полки Харальда и Императорская гвардия. Вместе они медленно, но верно теснили войска Сената.
Неожиданно пришла весть, что целый отряд наемников промышленников пообещал добровольно покинуть страну, если их беспрепятственно выпустят из города. Я согласился, но потребовал, чтобы они сдали оружие.
Нам не нужны были лишние жертвы. Поэтому я спокойно позволил наемникам уйти восвояси. Прежде чем в Союзе промышленников успели что-то понять, и все остальные отряды покинули свои позиции и отступили.
Это стало полной неожиданностью и для меня. Прежде чем я успел что-то сделать и вмешаться, с Союзом промышленников все было покончено. Даже не подготовленные отряды рабочих, а просто наспех собранные и вооруженные днем ополченцы ворвались в штаб промышленников и устроили резню.
Мы вихрем пронеслись по улицам, на которых еще шли схватки с отказавшимися сдаваться сторонниками промышленников, и осадили лошадей только у здания Союза. Там уже делать было нечего. Крыша и верхние этажи были охвачены огнем. Тела железных, нефтяных, оружейных и угольных магнатов валялись на окровавленном снегу.
Чарльза Левингстона опознали только по словам рабочих и приметному кольцу на пальце. Прикладами его голову превратили в месиво костей и мозга. Это сделали его собственные рабочие.
Часть членов Союза и их семьи укрывались в другом здании, но их ждала еще более печальная участь. На них напали даже не рабочие, а банда не то анархистов, не то просто мародеров. Злая ирония судьбы была в том, что собравшиеся править миром люди не смогли защитить даже свои семьи.
К счастью для них, об этом узнал я. Мы ворвались как раз вовремя, чтобы спасти немногих женщин и детей. Люди Серрано не церемонились с мародерами и быстро очистили все здание.
А мы с Тирионом как нельзя вовремя ворвались в комнату Катерины Левингстон. Моя старая подруга закрывала собой чьих-то детей, ее собственные были в деревне, и сжимала в руке короткий кинжал. А к ней медленно подходили трое типичных жителей Нижнего города.
– Да ты не рыпайся! А то, курва, хуже будет!
Они резко обернулись к нам, но ничего сделать не успели. Тирион прыгнул вперед и двумя ударами убил двоих бандитов. Я выстрелил в третьего из револьвера.
Катерина выронила нож и на подгибающихся ногах опустилась на стул.
– Маэл… спасибо…
– Я предупреждал тебя, – сухо ответил я.
– Маэл, ты не знаешь, что с Чарльзом?
– Он убит, – лаконично сказал я и, увидев, как она побледнела, добавил: – Я не буду тебе врать, что попадись он мне, я бы сохранил ему жизнь. Но тем не менее твоего мужа убил не я и даже не мои люди.
Сомневаюсь, что она поняла сейчас, что я сказал. Катерина молча сидела на стуле, с отсутствующим выражением глаз глядя перед собой. Я постоял перед ней, но, так и не найдя нужных слов, вышел из комнаты.
Сильфы доложили мне, что в Ассамблее дворян начался бой. Шансов у небольшого отряда Доминика и Малькольма было немного, так что я решил пробиваться им на помощь.
– За императора! – прорычал здоровый капитан.
