Накануне отъезда устроили прощальный вечер с песнями и танцами. Казалось, в этом вечере не смогут участвовать в полной мере несколько человек, приговоренных к наибольшим срокам каторги, поскольку они были закованы в кандалы. В их числе были Войноральский, Мышкин, Рогачев, Ковалик. Но когда под звуки общего хора началась кадриль, закованные в кандалы народники неудержимо двинулись в общий круг и, не обращая внимания на пятикилограммовые кандалы, мешавшие идти, стали танцевать, демонстрируя свое презрение к карателям и непреклонный, несломленный никакими испытаниями дух протеста. Эта сцена осталась у всех в памяти как потрясающая "кадриль кандальников".
В день отъезда при прощании с родственниками и знакомыми мать самого молодого из политкаторжан Николая Виташевского подошла к Войноральскому и Долгушину и со слезами на глазах стала просить их не оставлять ее сына без помощи. Она знала о доброте, справедливости, силе духа Войноральского и его товарища. Войноральский и Долгушин, ласково успокаивая ее, заверили, что будут заботиться о Виташевском как о сыне, оберегать его всеми возможными способами. Они расцеловались с матерью Виташевского как родные.
Мышкин, прощаясь со своей матерью, вновь спросил, что ей известно о судьбе его невесты Ефрузины Супинской. Мать ничего не могла сказать. Она еще не знала, что Ефрузина, направленная после суда в ссылку в Архангельскую губернию, простудившись в дороге, умерла.
Войноральского и его товарищей везли из Мценска до Нижнего Новгорода поездом, оттуда по Волге на барже. На борту ее по сторонам была укреплена железная решетка, придававшая барже вид клетки. Волгу сменила Кама. По Каме доплыли до Перми. Здесь надо было пересаживаться опять на поезд, уходящий в Екатеринбург. К подходу баржи с политическими от пристани по горе к самому дебаркадеру выстроили двойную цепь вооруженного конвоя. Партия политкаторжан (около 30 человек) стала подниматься в гору, звеня кандалами. Когда политические проходили по площади перед вокзалом меж рядами солдат, в публике, пришедшей посмотреть на них, находился В. Г. Короленко. Он жил в Перми под надзором полиции. О приезде этой партии политических он узнал от жены Рогачева Веры Павловны, которая возвращалась из административной ссылки из Томска и хотела следовать за мужем.
В 8 часов вечера подошел поезд, который повез Войноральского и его товарищей в Екатеринбург -- центр Урала.
Из Екатеринбурга пришлось ехать на лошадях в открытых кибитках, запряженных тройкой почтовых лошадей. Из Тобольска на барже поплыли на север по Иртышу. Берега сибирских рек по сравнению с живописными берегами Волги и Камы своим унылым видом и безлюдностью, редко встречающимся жильем навевали мрачное настроение. У села Самарова повернули на юг по Оби.
Наконец добрались до Томска, откуда и начинался собственно этап -- путь арестантов на каторгу.
Арестанты, если они не принадлежали к дворянскому сословию, проходили по этапу пешком в кандалах. Только больных перевозили на телегах. Путь от Томска до карийских приисков-рудников, где добывалось золото в Забайкалье, составлял 3030 верст.
По этапным правилам надо было проходить в день 25 верст от этапа до этапа, т. е. места остановки партии арестантов, где имелось помещение для ночлега. Этапные здания находились в плохом состоянии и не могли вмещать всю партию арестантов. Это происходило потому, что они были построены тогда, когда такая партия состояла из 150 человек. Затем, по положению, на этап стали прибывать арестанты по 350--450 человек. Мест на нарах не хватало. Поэтому в хорошую погоду половина прибывших на этап проводила ночь на голой земле на дворе, а в плохую погоду -- на полу без одеял и подушек. В этих старых зданиях зимой люди страдали от холода, от отсутствия воздуха и зловония, так как не было вентиляции и окна не открывались. Даже сам губернатор Восточной Сибири генерал Анучин в докладе правительству в декабре 1880 г. признавал, что "большинство этапов в ужасном состоянии, за редким исключением ветхи. Это -- источник заразы, зимой в них слишком холодно и они дают мало гарантий от побегов". Стены помещений были испещрены множеством надписей, которые предназначались для товарищей следующей партии. Они как бы выполняли роль газеты с сообщениями, советами, информацией об умерших и др.
