В декабре 1920 г. следствие по «делу Мартенса» заканчивается. И, несмотря на то что бесчисленным комиссиям в ходе «расследования» не удалось доказать виновность Л. К. Мартенса в нарушении американских законов, его приговаривают к высылке из США.
Телеграммой от 24 декабря 1920 г. Наркомат иностранных дел Советской республики предложил Л. К. Мартенсу немедленно вернуться в Россию, аннулировав все заказы, переданные американским фирмам. «При самых тяжелых обстоятельствах, — говорилось в этом документе, — в течение двух лет Вы честно и терпеливо старались выполнять полученные Вами инструкции для установления дружественных отношений с США…»[4]
Перед своим отъездом из США Л. К. Мартенс обратился к российской рабочей колонии в Америке с заявлением: «Вы, выходцы из России, — говорилось в нем, — несомненно, уже осведомлены о том, что после почти целого года, казалось, нескончаемых расследований и допросов американское правительство постановило выслать меня из пределов страны. Вы также знаете, что постановление это было сделано на том основании, что я являюсь в этой стране представителем Советского правительства. На это решение американских властей Советское правительство могло ответить только одним шагом, а именно отозванием меня из США. Оно это и сделало.
С моим отъездом Советское бюро, во главе которого я стоял почти два года, закрывается. Советского представительства в США, таким образом, не будет впредь до изменения американским правительством своей политики по отношению к Советской России…»
В январе 1921 г. Л. К. Мартенс вместе с другими сотрудниками Советской миссии выехал в Россию.
Даже некоторые буржуазные американские газеты порицали правительство США за высылку Мартенса. Так, крупная буржуазная газета «Нью-Йорк Америкен» писала по этому поводу: «Изгнание Мартенса отнюдь не является проявлением патриотизма наших правящих кругов, а лишь непростительной ошибкой. Америка в настоящее время изолирована, и единственными друзьями ее могут быть Россия и Китай. Поэтому необходимо было направить нашу внешнюю политику так, чтобы можно было завязать прочную дружбу и с Россией, и с Китаем».
Поздно вечером 18 февраля 1921 г. В. И. Ленин принял Л. К. Мартенса в своей скромной квартире в Кремле. В. И. Ленин подробно расспрашивал его об американском рабочем движении, об общественных течениях и о российской эмиграции в США, о возможностях установления экономических и политических взаимоотношений Советской России и США и т. д.
«В ходе беседы, — рассказывал в своих воспоминаниях Л. К. Мартенс, — Ленин задавал мне множество вопросов. Спрашивать он умел удивительно и так же удивительно умел выслушивать. Наша задушевная беседа длилась далеко за полночь. Прощаясь, Владимир Ильич проводил меня до передней и к моему великому смущению помог мне надеть пальто…»[5]
* * *
С возвращением в Россию начинается новая полоса в жизни Л. К. Мартенса. Разгромив иностранных интервентов и белогвардейщину, Республика Советов приступила к восстановлению народного хозяйства. И в этой новой борьбе, ожесточенной борьбе с голодом и разрухой, Л. К. Мартенс сразу же находит свое место. Чтобы спасти Советскую власть, писал в те дни В. И. Ленин, необходимо дать хлеб для промышленности, т. е. уголь. И по указанию В. И. Ленина Л. К. Мартенс в феврале 1921 г. выезжает в Донбасс для проверки состояния угольной промышленности. Он объезжает Юзовский, Енакиевский, Бахмутский, Лисичанский и другие угольные районы, беседует с рабочими-шахтерами, инженерно-техническими работниками, мобилизуя их на борьбу за скорейшее восстановление шахт и увеличение добычи угля. Результаты обследования Л. К. Мартенсом этих районов были изложены им в обстоятельном докладе В. И. Ленину.
После возвращения в Москву Л. К. Мартенс вводится в состав Президиума ВСНХ и назначается председателем Главметалла. Около двух лет отдает он все свои силы и знания этой новой для него и нелегкой работе. В своих воспоминаниях Л. К. Мартенс писал: «В. И. Ленин придавал громадное значение восстановлению металлургической промышленности, упавшей к тому времени до небывало низкого уровня, и всячески помогал мне советом и делом в затруднительных положениях, которых тогда было великое множество. Часто в разговоре по телефону, иногда поздно вечером, при личных свиданиях он неизменно возвращался к вопросам нашей металлургии и помогал мне ориентироваться в чрезвычайно сложной обстановке»
