- Борька! - сердилась заспанная старуха - мать Кати и Нади. - Слышь, чичас в милицею позвоню. Брысь в момент отсюда!
- Позвони, мать, позвони, - жалостливо вздыхал Борька, - хочешь, монетку дам, двушечку, у тебя-то в избе небось телефон-автомат?.. - Он озабоченно искал по пустым карманам, хлопал себя по лбу. - Портмонет-то свой я дома оставил, в сейфе несгораемом. Придется тебе в милицию телеграмму отправлять...
- Борька-зараза! - слышался возмущенный голос Надьки. - Не смей над матерью, рвань такая, издеваться! Сейчас с Катькой выйдем - костей не соберешь.
- Вы бы лучше поднесли человечку, - снова настраивался на нытье Борька, человечек больной просит, а они... Ух, живоглоты!..
- Говорила тебе, - злилась Катя на сестру, - говорила: не давай ему ни копейки, потом не отвадишь, вот теперь радуйся...
- Да как же, Кать, - шептала Надя, - а ежели помрет? Так даже доктора говорят - помереть может в этом состоянии...
- А пусть подыхает! - громко отвечала Катя.
- Слышь, дружочек, - между тем любопытствовала мать у больного человечка, все больше наглевшего под окном и уже собиравшегося запеть, - времени-то пол-одиннадцатого... Даже даст тебе Надя деньги, где ж ты достанешь ее, проклятую?
- А-а... - загадочно и пьяно ухмылялся Борька, чувствуя ломающееся вражеское сопротивление и свою близкую победу. - Тут и темнота ваша обнаруживается, мама, тут и отрыв ваш от современности очень даже ярко ощущается... Ведь всему городу домик тот известен, где до утра можно самогонку покупать. Вот люди! - весело изумлялся он. - Живут на свете, живут, а таких вещей не знают!
- Эх! - огорченно вздыхала мать. - Лечиться тебе надо, голубок сердешный, лечиться...
- А это уж наше добровольное дело, и ущемлять права граждан потребляющих не дозволяется! - отвечал Борька.
Надя выносила или - чаще - кидала ему рубль, и он, довольный, уходил.
- Калитку за собой закрой!,- сердито кричала ему вслед Надя.
- Еще как закрою, - прижав руки к груди от переполнявшей его признательности, отвечал он, не зная, как еще благодарить, и избыток чувств находил свое выражение в его обычном лексиконе: - Уж я так закрою ее, так закрою вашу трафалалуйную калитку, что она на туруруй зачурдадонится и никогда больше не откроется на трампапатуй!..
- Не ругайся, зараза пьяная! - кричала из окна Катя. - Пьянь паршивая, шляется, спать не дает.
- Прощеньица просимо! - по-шутовски кланялся Борька у калитки и уходил с желанным рублем в кармане.
Вот так и жили, работали, отпуска обычно проводили дома, с матерью, помогая ей по хозяйству, в саду, в огороде, сами чего требуется чинили в избе, умелы были на руку; и то сказать, недостатка в работе не было - постирать, поштопать, погладить, сготовить, посадить, вырастить, да мало ли найдется женщине дел, когда свое хозяйство? И не замечали как отпуска пролетали. А года три назад пришла в голову Кате дерзкая идея о поездке к морю, на юг, естественно, летом, обе - Катя и Надя - загорелись этой идеей, и было решено, как возьмут отпуска за два года (в прошлом году ни той, ни другой не удалось ими воспользоваться в связи с утечкой бухгалтерских кадров и уходом одной штатной единицы в декретный отпуск), так сразу же, не откладывая, поехать к морю, все равно куда, главное - чтобы море было, большое, синее, прохладное, сливающееся с ослепительным горизонтом, как в кино показывают, и чтобы было оно щедрое, полное даров моря, и чтобы берег под южным жарким солнцем желательно с песочком, песчаный, значит, пляж...
Путевок сестры не достали, путевки в дома отдыха, а тем паче в санатории к тому времени, как Катя и Надя вспомнили об этой незначительной детали предстоявшего отдыха, оказались все больше в северные области необъятной нашей страны, на юг же к тому времени, как сестры спохватились, все путевки, коими располагало их родное железнодорожное управление, оказались давно расхваченными более опытными и дальновидными потенциальными отдыхающими.
- А бог с ними, с путевками! - легкомысленно и беспечно отмахнулась от подобной мелочи Катя. - Так поедем... Сами по себе... Как их там называют, которые сами по себе-то?.. Дикарями, что ли?..
