— Ему одиннадцать… Всего лишь одиннадцать. Это слишком сложно и тяжело для него. Он ребенок, он может действовать, как и все зрелые, но под этим всем все-таки скрывается ребенок. Ты не можешь ожидать от него понимания всех эмоций, которые он испытывает.
— До тех пор, пока у него есть Вы и ваши родители-идиоты, он не захочет иметь со мной ничего общего, — пришла к выводу Реджина.
— Он скучает по тебе, — призналась Эмма.
— Это к лучшему… — тихо сказала Реджина, смотря на спящего ребенка на руках.
— К лучшему?! — прервала ее Эмма, — отказ от Генри — это к лучшему?
— Я думаю, что тут преобладают Ваши собственные чувства, нежели страх за Генри, — прошептала Реджина, продолжая держать свою дочь на руках.
— Ну держись! — Эмма сделала несколько шагов в сторону Реджины, но вдруг мягкий ковер недавно построенной детской превратился в тротуар возле дома Реджины.
Эмма быстро обернулась и, посмотрев в окно, увидела, что Реджина наблюдает за ней…
Они несколько секунд пристально смотрели друг на друга, прежде чем блондинка отвернулась и пошла в сторону своего автомобиля.
Эмма сидела на верхней ступеньке лестничной площадки дома, в котором она жила с родителями. Девушка услышала звук открывающейся двери, но даже не обернулась. За спиной кто-то вздохнул и, почти бесшумно подойдя, присел рядом. Это была Мэри Маргарет, замотавшаяся в одеяло.
— Три часа ночи, а ты все здесь. Хочешь поговорить?
Когда Эмма вернулась на вечеринку, она казалась на грани слез. Блондинка сделала все возможное, чтобы оставаться в хорошем настроении ради Генри, но было ясно, что с ней что-то произошло за те полчаса, которые она отсутствовала.
— Реджина, все дело в ней… — прошептала Эмма.
— Все из-за того, что она не пришла на день рождения Генри?
— Нет, нет, это ни при чем. Она удочерила ребенка.
— Ребенка? — Мэри Маргарет выглядела очень удивленной.
— Малышку зовут Грейс.
Брюнетка посмотрела на дочь, пустой взгляд которой был направлен вдаль. Казалось, весь мир рухнул для Эммы.
— Я чего-то не знаю, да?
Эмма молчала некоторое время, прежде чем ответила:
— Просто ко мне будто возвращаются плохие воспоминания…
— Из твоего детства? — догадались Мэри Маргарет.
Эмма мрачно кивнула. Они никогда не обсуждали детство Эммы в деталях, но Мэри Маргарет знала, что ее дочери не очень повезло в системе усыновления. Тем не менее, никто не хотел поднимать эту тему.
— Поговори со мной, — обратилась Мэри Маргарет к дочери, — не держи это все в себе.
— Я… мне действительно повезло с одной из приемных семей. Я чувствовала себя любимой, счастливой, в безопасности. У меня было все. Но потом… им удалось завести своего собственного ребенка, и для меня места в той семье не осталось.
Мэри Маргарет печально кивнула и положила свою руку на плечо Эммы.
— Я вернулась в систему усыновления и это… изменило меня. Я будучи ребенком уже разучилась доверять людям, любить кого-то. Я всегда думала, что заменима.
Губы Мэри Маргарет дрожали, но она пыталась скрыть свои эмоции, давая возможность выговориться дочери.
— После этого были одни… плохие семьи, — грустно сказала Эмма, — Я всегда хотела вернуться в свою первую семью, в первый дом, и думала о том, что именно я сделала неправильно, раз они не захотели оставить меня. И было ли в моих силах это исправить?
— О, милая, — со слезами на глазах произнесла Мэри Маргарет, — ты ни в чем не виновата.
— В глубине души я понимала это, — с сожалением сказала Эмма, — И все равно винила во всем себя. У меня до сих пор есть сомнения… которые не покидают мои мысли по сей день.
— И ты не хочешь такой же участи для Генри, верно? — предположила Мэри Маргарет.
— Генри и так уже досталось: его мама была Злой Королевой, он вырос в городе, где время было заморожено, и он был единственным человеком, который взрослел. А тут у него еще и бабушка, которая на самом деле является Белоснежкой, которой, ко всему прочему, еще и тридцать лет.
— Двадцать девять, — тихо поправила ее Мэри Маргарет.
— Двадцать девять, — улыбнулась Эмма, — здесь есть магия и гномы, люди не могут покинуть город. Так еще и его мама заменила его… — она снова начала плакать, — я не хочу чтобы Генри чувствовал то, что чувствовала я.
