Сильвет теряет сознание от кровопотери, и ее тело падает на пол. Падая, Сильвет ударяется лицом об угол стеклянного стола, ломая скуловую дугу. Смерть наступает из-за быстрой остановки насосной функции сердца.
Далее Корин производит с телом некоторые манипуляции: четырежды перемещает его, несколько раз моет, надевает на него стринги. К вопросу о чистоплотности и стыдливости.
Но остается довольно загадочный момент. Токсикологические анализы показали в крови жертвы золпидем – сильнодействующий барбитурат, используемый при лечении бессонницы. На вопрос судьи Корин отвечает, что не знает, откуда он там взялся. «Сильвет, наверное, приняла его раньше», – говорит она.
Через два года после следственного эксперимента в Сентском суде ассизов проходят слушания по этому делу, и я наконец могу получить полное представление о произошедшем. Одна из наших интернов присутствует на слушаниях с самого начала. Это часть ее обучения. Нет ничего более полезного для будущего судмедэксперта, чем посещение суда ассизов, начиная от выбора участников до вынесения приговора через несколько дней.
Слушания в суде – это концентрат нескольких лет расследования, театральная сцена, грандиозное представление, где ответ на простой вопрос может изменить ход всего дела.
Порядок дачи показаний свидетелями и экспертами выбирает председатель. Судмедэксперт обычно присутствует во время судебного разбирательства до дачи показаний и может оставаться в зале после.
По своему обыкновению, я приезжаю задолго до назначенного времени. Большинство свидетелей уже заслушаны. Как и во время следственного эксперимента, Корин на скамье подсудимых выглядит немного потерянной, ее фигура кажется такой хрупкой между двумя бодибилдерами из охраны следственного изолятора. Сцепленные руки Корин нервно двигаются, она вся в черном. Первый день слушаний суд посвятил анализу ее жизни. Этакое вторжение в частную жизнь правонарушителя, в ходе которого поднимаются все подробности, даже самые грязные. Интерн кратко меня информирует.
Когда председатель дал слово Корин, она упомянула о своей давней депрессии и мыслях о самоубийстве. Вкратце рассказала о своей молодости, отце-насильнике и матери, его сообщнице, которые всегда разговаривали громко и угрожали Корин ножом, чтобы она молчала. Десять детей пары в течение многих лет якобы подвергались сексуальному насилию и избиениям. Когда Корин было 14 лет, она сбежала с одной из сестер. Выйдя замуж, а затем разведясь, Корин окончательно потеряла доверие к мужчинам до такой степени, что представляется вымышленным именем, когда пробует завести новые отношения в Ла-Рошели.
Благодаря раннему приезду мне посчастливилось услышать показания опытных психиатров. Это всегда важный момент. Я ставлю себя на место присяжных: поймут ли они подчас совершенно непонятную лексику, которую, возможно, вывалят на них специалисты?
Дело в том, что мои коллеги-психиатры делятся на две категории: тех, кто выражается как можно более простым языком или хотя бы объясняет сложные термины, – их я понимаю, и мне нравится с ними работать, – и тех, кто не выходит за рамки своего специализированного словарного запаса, и даже с моей медицинской культурой (самой базовой в сфере психиатрии) я не понимаю значения некоторых слов. Сегодня нам повезло: выступают врачи из первой категории.
Экспертов-психиатров несколько: один обследовал подсудимую во время содержания под стражей в полиции, второй – во время госпитализации в психиатрии, вскоре после происшествия, третий – во время содержания в следственном изоляторе. Загвоздка в том, что эти врачи не были единодушны в отношении психического состояния Корин на момент преступления. Поэтому следователь назначил комиссию из трех других экспертов, которые получили доступ к отчетам коллег, больничным картам и могли побеседовать с Корин.
Во время осмотра в полиции она находилась в «состоянии сильной тревоги, граничащей с помрачением сознания», в состоянии шока. Что ж, когда тебя поймали с поличным и содержат под стражей, это неудивительно. В то время Корин не могла объяснить свои действия иначе как стрессом от шума вокруг. У нее не было бреда, галлюцинаций, но тем не менее ее способность мыслить была нарушена. Заключение врача – своего рода психиатрический компромисс: не совсем безумна, но и не здорова.
