Нежная рука мягко, но настойчиво, потеребила меня за ухо. Знакомый женский голос ласково шепнул:
– Сережа, вставай, уже восемь часов.
Я чуть приоткрыл один глаз. Надо мной склонилась улыбающаяся Сашка.
– Кто рано встает – тот рано помрет! – сердито буркнул я, поворачиваясь к ней спиной.
Девица сменила тактику. Она резко дернула одеяло на себя и рявкнула:
– Вставай, сказала! Ну, что за мужик! Погода отличная. Солнце светит. Сам же обещал сегодня пройтись по магазинам. Я уже и завтрак приготовила.
Я вздохнул. Выхода у меня не было. Вредная девчонка все равно бы не отстала. Пришлось вставать.
За скромным завтраком, состоящем из яичницы с жареной колбасой и помидорами, мы обсудили, что купить. Немного одежды – благо, что сейчас лето, – пару спортивных сумок и обувь. Сашкины босоножки совсем развалились, да и у меня туфли уже давно просились на помойку. Немного смущаясь, девушка напомнила про белье. Я согласно кивнул.
– Конечно, купишь себе несколько лифчиков. Оружие должно быть в чехле!
Ловко увернувшись от Сашкиного тумака, я одним глотком допил кофе и встал.
– Ну, что? Рванули?
Для разминки мы зашли в пару дорогих магазинов на Тверской. Посмотрели на их элегантные цены и элегантно вышли. Единственный предмет роскоши, который я позволил себе там приобрести, были французские духи для Сашки. Девушка из скромности отнекивалась, но видно было, что шикарный парфюм ей очень понравился.
– Сам пророк Мухаммед говорил, что больше всего на свете он любил женщин, детей и духи! – заявил я, вручая Сашке изящную коробочку. – Это мой подарок тебе за твои хлопоты по дому.
Посовещавшись, мы решили отправиться в Лужники, на ярмарку. На станции метро Тверская сели на поезд и вышли на Боровицкой. Там пересели на Сокольническую линию и вскоре добрались до Спортивной. В Лужниках можно было найти все, что угодно и по вполне доступным ценам. Всю дорогу я внимательно следил, нет ли за нами «хвоста», но все было чисто. И все же, какое-то нехорошее предчувствие не оставляло меня с самого утра и заставляло не расслабляться. У меня уже появились первые подозрения, кто мог стоять за слежкой и звонками, но точно определить это я еще не имел возможности.
На ярмарке мы, не теряя времени, купили сумки, в обувных рядах – пару кроссовок, летние полуботинки для меня и туфли на высоком каблуке для Сашки. Девушка, одела черные лаковые лодочки, сделала пару шагов и пожаловалась мне:
– Да я на таких коблах вообще ходить не смогу. Полный онассис!
Я сделал строгое лицо.
– Так, сирота! Придется учиться. В Европу едешь. Не позорь мои седины, не буду говорить, в каких местах!
– Хнык! – серьезно глядя на меня, ответила Сашка, но туфельки взяла.
Затем мы углубились в ряды с одеждой и взяли мне деловой костюм с парой рубашек и галстуков. Сашка присмотрела себе джинсы, несколько кофточек-рубашечек и, по моему настоянию, красивое летнее платье. Когда она вышла из примерочной в этом платье и новых туфельках, у меня дух захватило. Пожилой торговец-кавказец, глядя на высокую стройную девушку с густой гривой пшеничных волос, восторженно зацокал языком и покачал головой.
– Ай-вай, какая дэвушка! Канфэтка-манфэтка!
Зарумянившаяся Сашка небрежно крутнулась у зеркала.
– Спасибо, Сережа. Теперь я вся в красоте!
Купив еще немного белья и кое-какие мелочи, мы закончили шоппинг. Сложили покупки в новенькие спортивные сумки, и пошли к метро.
Мое чувство близкой опасности, выработанное за много лет службы, не подвело меня и на этот раз. Неприятности ждали нас дома. Когда мы, нагруженные вещами и, купленными по дороге, продуктами, поднялись на свой этаж, я напрягся. Едва заметных условных меток, которые я никогда не забывал оставлять на дверях, не было. Кто-то, в наше отсутствие, открывал квартиру. Я передал, недовольно заворчавшей, Сашке свою сумку и шепотом велел ей не двигаться. Девушка, недоуменно глядя на меня, застыла на месте. Я внимательно осмотрел дверь и, не увидев ничего опасного, стараясь действовать, как можно тише, повернул ключ в замке. Велев Сашке ждать меня на площадке, я легким толчком ладони открыл дверь и вошел внутрь.
