Среди соседей, приходивших к ним в гости, иногда в сопровождении жён, особое внимание Огюста привлёк пожилой господин, старше восьмидесяти лет. Во время Великой французской революции 1789-1794 годов он был помощником палача Шарля Анри Сансона. Он участвовал в казнях с 25 апреля 1792 года, с того дня, когда на Гревской площади в историю вошла гильотина, и оставался помощником палача многие годы… Никто другой из знакомых семьи Ренуаров не мог похвастаться подобным прошлым. Как знать, возможно, среди тех голов, падавших в опилки, он видел и голову бывшего аристократа, бросившего на произвол судьбы рождённого в госпитале Лиможа дедушку Огюста? Ребёнок был усыновлён сапожником по фамилии Ренуар и крещён 8 января 1773 года. Но была ли достоверна легенда об аристократе в родословной Ренуара или нет, это никак не повлияло на судьбу семьи.
Регент и органист собора Сент-Эсташ13 обратил внимание на голос Пьера Огюста и пригласил его в церковный хор. Он стал давать мальчику уроки пения, не требуя у Ренуаров ни су.14 Это было существенно, так как «су был большой суммой, состоящей из четырёх лиардов,15 за один лиард можно было купить полбриоши.16 При выходе с мессы «добропорядочные» дамы давали беднякам по одному лиарду. Те, которые давали бы целый су, вызвали бы сомнения в их респектабельности». Но подобная щедрость 32-летнего регента не удивляла. Это был Шарль Гуно, мечтавший стать священником и подписывавший письма «аббат Гуно». В октябре 1847 года, когда Гуно жил в монастыре кармелитов и проходил курс теологии в семинарии Сен-Сюльпис, архиепископ Парижский разрешил ему носить церковное облачение. Но любовь к музыке в конце концов победила все остальные увлечения Гуно. Полина Гарсиа-Виардо, сопрано, обратилась к нему с просьбой написать вокальные партии для её голоса. Виардо брала уроки игры на фортепьяно у Ференца Листа, исполняла партию Дездемоны в опере «Отелло» Джоаккино Россини, а также партию Фидес в «Пророке» Джакомо Мейербера. Она познакомила Гуно с либреттистом Эмилем Огье, который предложил композитору сочинить оперу о Сафо, где Полине Виардо, разумеется, отводилась заглавная роль.
Шарль Гуно познакомился с Виардо десять лет назад, в 1839 году, в Риме, куда прибыл получать премию.17 Нередко директор Французской академии в Риме, Жан Огюст Доминик Энгр, приглашал Гуно к себе на виллу Медичи. Иногда они играли вместе Моцарта, которого художник особенно любил. Гуно был у фортепьяно, а Энгр играл на скрипке. Возможно, Гуно рассказал Пьеру Огюсту об Энгре, а может быть, упомянул и о своем друге, художнике Эбере.18
Ренуары, естественно, были чрезвычайно тронуты вниманием, которое уделял Гуно их сыну: обучал его пению, давал советы, несомненно, оказавшиеся ему очень полезными. Тем не менее Пьер Огюст не сделал музыку своей профессией.
В школе обратили внимание на то, что Пьер Огюст любит рисовать. Это же отмечали и дома. Из-за отсутствия бумаги он часто брал мелки, несмотря на недовольство отца, не хотевшего, чтобы забавлялись с орудиями его труда, и рисовал на паркетном полу квартиры. Портреты родителей, братьев, сестры или соседей часто вызывали одобрение. Мать купила ему тетради и карандаши: «Из Огюста выйдет толк. У него есть глаз!» А тем временем Шарль Лере, сын хирурга, попросил руки старшей сестры Огюста, Лизы. Он был гравёром и работал на журналы мод. Огюст мог бы успешно делать что-либо подобное. Но родители мечтали о другой карьере для своего сына.
Если способность Огюста к рисованию будет развиваться, то в будущем он сможет — почему бы и нет? — прилично зарабатывать в качестве художника по фарфору. Его родители, родом из Лиможа, даже знали, к кому обратиться в Париже, чтобы Огюст был обеспечен надёжной работой. Даже с учётом каждодневного прогресса в промышленности, казалось, невозможно изобрести машину, способную расписывать такой хрупкий материал, как фарфор.
С мая 1852 года Шарль Гуно возглавляет общество любителей хорового пения, хоровую капеллу города Парижа… Продолжает ли Ренуар петь под его руководством? Возможно, хотя этому нет никаких доказательств. Однажды композитор дал семье Ренуаров билеты на оперу «Лючия ди Ламмермур» Гаэтано Доницетти в зале Парижской оперы. Он даже пытался убедить их, что Пьеру Огюсту нужно получить музыкальное образование, приводя решающий аргумент: «Знаете ли вы, что тенор, кого вы слушали в “Лючии”, зарабатывает 10 тысяч франков в год?» Но и этот аргумент не убедил Ренуаров. Однако вскоре голос Пьера Огюста после возрастной ломки превратился в слабый баритон, так что всякие надежды на музыкальную карьеру отпали сами собой…
