А после, закончив с церемонией, Скэриэл уехал в Центральный район Ромуса. Я разобрался с делами в Запретных землях и ближе к вечеру последовал за ним вместе с Эдвардом, оставив «Дом Спасения и Поддержки» на работников.
– Ты с ним сблизился? – внезапно спросил Эдвард, после того как мы пересекли границу. – С этим мальчишкой.
– Не то чтобы… – неопределённо пробурчал я.
– На тебе лица нет. Злишься на Скэриэла?
– Он тебя отправил со мной поговорить? На разведку? – едко бросил я, чувствуя, как в душе начинается ураган.
– Ты сдурел? Я просто спрашиваю, – живо отозвался Эдвард и замолк.
– Не злюсь я.
– Да по тебе видно. – Он остановился на светофоре.
– А ты не злишься, что он, – я чуть было не ляпнул «убил», но вовремя одумался, – делает такое?
– Какое? – уже веселился Эдвард, повернувшись ко мне с добродушной улыбкой. – Ты про то, что Скэриэл избавился от свидетеля?
– От ребёнка.
– А ребёнок не может быть свидетелем? Или ты думаешь, что полицейские не воспримут всерьёз его слова о переносчике, живущем на холме? Что будешь делать, если они приедут с проверкой, заинтересуются бумагами, финансами или, что ещё хуже, нашим двором? Напоминаю, возможно, ты запамятовал, но там сейчас два трупа.
– Я знаю!
– Если, конечно, Скэриэл не утаил от нас ещё больше трупов.
– Не хочу об этом даже думать.
– Вот что я тебе скажу, Джером, – хмуро произнёс Эдвард, давя на газ. – Если ты хочешь выйти из дела, так и скажи. Скэриэл брал в команду низшего, а не невинную ромашку, пускающую слезу, когда дело доходит до детей. Мы тут готовимся к перевороту, к революции, и нет времени тосковать по одному убитому.
– Ты на его стороне…
– Я на стороне здравого смысла, если такое вообще может быть в нашей ситуации. Низшие гибнут каждый день: убийства, наркотики, алкоголь, несчастные случаи. Так ещё нормальных больниц нет, да и денег на лечение. Мы все в Запретных землях как тараканы. Выживаем, как можем.
– Скэриэл его убил, – процедил я. – Убил ребёнка.
– Если нас поймают, то всех троих убьют. Прости, но я не готов так рано помирать. На месте Скэриэла я поступил бы точно так же. Этот низший мог нас сдать.
– А мог и не сдать.
– Я бы не хотел проверять и надеяться на лучшее.
Когда мы доехали, Эдвард остановился у дороги, не заезжая на участок, и выбил сигарету из пачки.
– Видел я его мать. И отчима этого тоже видел. Оба пьяные, еле на ногах стояли. Удивительно, как этот пацан вообще дожил до своих лет.
Я вылез из салона, забрал с заднего сиденья сумку и подошёл к Эдварду. Тот сидел, приспустив окно, и курил.
– Ты меня всё равно не переубедишь. Не переживай, из дела я не выйду. Клятва на крови, помнишь?
– Я и не пытался, просто сил уже нет смотреть на твою кислую рожу. Клятва на крови, ха, – усмехнулся Эдвард. – Как будто только это тебя удерживает.
Я молча направился к дому. Открыв ключом, вошёл в холл, скинул сумку на пол и крикнул:
– Я дома!
В ответ тишина. Я повесил куртку и снял обувь, затем подошёл к лестнице и крикнул ещё раз:
– Скэриэл, я приехал!
Меня не отпускало гнетущее предчувствие. Я поднялся на второй этаж и наткнулся на свет из-под закрытой двери ванной комнаты. Скорее всего, он принимает ванну. Наверное, опять нежится в горячей воде и в наушниках слушает очередную заумную лекцию.
Подойдя к двери, я ударил по ней и громко проговорил:
– Скэриэл, я вернулся. Эдвард поехал за продуктами. Я пока внизу приберу. Потом будем ужин готовить.
Он ничего не ответил, и я ударил ещё раз.
– Эй! Ты меня слышишь?
Я покрутил дверную ручку. Закрыто.
Не сделал ли Скэриэл что-то с собой? Я вспомнил, каким разбитым он сегодня был. Меня охватила паника, и на дверь градом обрушились удары. Я звал Скэриэла, а в ответ – только молчание.
– Спокойствие, – пробормотал я себе под нос.
Но паника начала нарастать в геометрической прогрессии, стоило мне набрать номер Скэриэла. Я услышал мелодию по ту сторону двери. Никто не отвечал на звонок. Я бегом спустился вниз, на кухню, схватил нож и поднялся обратно. Руки дрожали, когда я пытался открыть дверь. Я так перепугался, что не мог почувствовать, как язычок скользит по срезу в замке. Всё это время я не оставлял попыток докричаться до него. Пришлось попытаться ещё два раза, прежде чем дверь открылась.
