Февраль 1865 года
Еще не зарядили пушку, а он уже знал, что снаряд обязательно угодит в корабль, на котором он плыл. Когда снаряд описывал дугу, прорезывая воздух непривычно светлой ночи, казалось, что он летит чересчур медленно, но попадание было точным. Туман, ранее скрывавший направление движения корабля, рассеялся, оставив лишь несколько влажных, рваных лоскутьев, клубящихся в воздухе, как пар над чайником для заварки.
«Призрак», корабль, который он чрезвычайно неосмотрительно приобрел в результате весьма сомнительной сделки, покидал воды Северной Каролины, как подбитая лиса, готовая к тому, что ее вот-вот разорвет на куски свора гончих.
Для Райса Реддинга этот рейс был почти прогулочным: управление судном взяли на себя первый помощник капитана и лоцман. Он вышел в море набраться новых впечатлений, сделать бизнес, а главное — постараться забыть момент слабости, из-за которой он потерял то, к чему стремился всю жизнь.
Помощник капитана пытался удержать корабль на плаву, но судно накренилось, и Райс, стараясь сохранить равновесие, споткнулся о бочонок с гвоздями, прикрепленный к палубе. Гвозди для гробов. Ему говорили, что гвозди пользовались огромным спросом в Конфедерации. «Погребальный товар», — непочтительно подумал он.
Сказочному везению пришел конец. Реддинг уже знал это, когда снаряд разорвался на корме судна и лавина горящих обломков дерева и раскаленного металла обрушилась вниз, туда, где находился экипаж корабля. Он услышал пронзительные крики, почувствовал жгучую боль сразу в нескольких местах, а потом кровь липкой струёй потекла по телу.
Реддинг успел заметить, как два матроса пытались поднять белый флаг, но были сбиты следующим выстрелом. Затем в небе появились зажигательные ядра, и еще, и еще… Он закрыл глаза. Реддинг много раз слышал, что, умирая, человек как наяву видит события прошедшей жизни. Ему не особенно хотелось вспоминать свою…
Всю жизнь его сопровождало ненавистное слово «ублюдок». Первой это слово произнесла его мать. Проститутка. Снова и снова она повторяла, что он, Райс, был ошибкой. «Господский выродок, — гнусавила она. — Это из-за тебя он вышвырнул меня вон». Райс знал, что мать пыталась избавиться от него, но обычные средства не помогли, и теперь она ненавидела сына за живучесть, за то, что, еще будучи в ее чреве, он всеми силами цеплялся за жизнь.
Еще один снаряд попал в судно, и оно дало крен налево, а может, на подветренную сторону, а может, куда-то еще, После многих месяцев, проведенных в море, ему бы следовало разбираться в этом, но сейчас все выглядело как-то смазано, неопределенно. Даже события собственной жизни вспоминались ему не так, как они происходили на самом деле.
Конюшня. Он лежит, истекая кровью, избитый кнутом. После смерти матери домом его стала конюшня; он ухаживал за лошадьми, а взамен получал хлеб и крышу над головой. Однажды он был недостаточно проворен, и его избили конским хлыстом. Ему было восемь лет, но боль и унижение Райс запомнил на всю жизнь. Он поклялся тогда, что больше никому не позволит себя ударить. Никому.
Лондон. Почти семь лет он перебивался здесь, не брезгуя ничем: шмонал по карманам, передергивал карты. Что угодно за пенс. А за то, чтобы набить желудок, он бы и душу продал.
А потом в его жизни появился Натан Карруперс, негодяй, меченая шельма. Даже сейчас, глядя в глаза смерти, Райс вспомнил его недобрую усмешку. Натан был обольстителем. Вором. Шулером. Он научил Райса, как соединить в себе эта три качества и достичь в этом совершенства. Они познакомились на одной из улиц Лондона, когда после долгого преследования в надежде на богатую добычу Райс настиг и чуть было не обчистил Натана. Натан мгновенно распознал в юном уличном хулигане талантливого ученика, последователя. Обстоятельства вынудили Натана покинуть Лондон, и Африка оказалась прелестным местом, где можно было затеряться и загрести кучу денег.
Африка… Пропитанная солнцем и опасностью земля, где Райс отшлифовал свои природные способности, где он приобрел повадки хамелеона, где он выучился убивать.
— Покинуть корабль!
