— Ага, — лениво ответил Худук.
Бирюк несколько раз дёрнул головой как бы утвердительно, зачарованно глядя на подвижные, покрытые коротким тёмным волосом уши гоблина. Поймал прищуренный нехороший взгляд «тёмного» и торопливо зачастил:
— А то мы смотрим, у Старика поселились такие… интересные люди… Даже эльф…
Худук недовольно фыркнул. Ладно уж, подмастерье причислил их компанию к племени людей, реально же кроме Ройчи к нему не относящихся, но уж обозвать эльфа «интересным» — это уж слишком!
— …Ну, думаем, крепок наш Старик — раз может нанять «светлых» и «тёмных»…
— Что за Старик? — раздражённо спросил гоблин, пропустив мимо ушей тот факт, что их, оказывается, кто-то нанял. Без радостного звона в кармане и без его ведома?!
— Ну так?.. — опешил собеседник. — Вы же под его крышей живёте…
Гоблин озадаченно воздел брови. Как-то у него всё перемешалось в голове, ибо он никак не мог понять, о чём разговор. Почему-то слово «крыша» ассоциировалась у него сейчас с покровительством. Но — будучи-таки сообразительным малым — он наконец-то уяснил, что слово было отнюдь не фигурально по значению, и просто-напросто имелся ввиду постоялый двор, в котором они сейчас жили.
— Старик — это Гарч?
— Ну да…
— Тьфу ты, так бы сразу и сказал. А то «крыша», «старик». Сказал бы просто: хозяин постоялого двора…
Собеседник посмотрел на него с несказанным уважением, но гоблин не понял, что именно повлияло на это.
— Ну да, — хмыкнул Бирюк, уводя в сторону взгляд. — Чё-то я не помню, чтобы на этом постоялом дворе мог остановиться кто-то посторонний за деньги… — непонимание на лице «тёмного» почему-то только добавило широты улыбке. — А-а-а, понял, это такая проверка, и вы на самом деле не наёмники, а состоите на службе… Круто.
— Да какая служба, дракон тебя возьми?!
— Ну, тайная королевская. Ведь у вашего постоялого двора даже названия нет, а в трактир внизу могут попасть только избранные, — Бирюк хитро улыбнулся. И тут же погрустнел. — Говорят, пиво там настолько отменное, что попробовав его разок — даже женщине предпочтёшь при оказии…
— Да-да, — немного невпопад отреагировал задумчивый Худук.
— Была у меня как-то попытка пробраться туда, к вам… ну, отведать пивка чудесного. Неудачная, правда. Но, слава Единому, Старика тогда не было, а то враз голову открутил, и в подвале засолил, — увидев удивлённый взгляд гоблина, пояснил: — Это ещё одна байка. Не знаю, в курсе ли вы, что тех, кто привлёк недоброе внимание Старика, он лично кончает… а головы солит и складывает в тайник в подвале — есть, говорят, такой, куда доступа нет никому, кроме самого хозяина.
Что за бред? — Худук даже отвлёкся от своих логических выкладок при появлении любопытной информации. Челюсть его упала и никак не желала возвращаться на место. Он пристально глянул на увлечённого собственной речью подмастерье — уж не дурачит ли он его? Но тот казался пусть и простым, как его наковальня, человеком, но при этом свято верящим в свои слова.
— Мы с товарищами уже давно заметили, что некоторые постояльцы, — криво усмехнулся, так и не покидают дом Старика, — многозначительно кивнул. — Оттого и кухней его в отличие от пива никто не интересуется… А как вы думаете, — он резко склонился к «тёмному», отчего тот хмуро отодвинулся, и с жаром зашептал, как какому-то своему другану, — может эти… головы как-то используют, чтобы улучшить качество пива? Или сам потребляет их… солёными…
— Тьфу ты! — гоблина передёрнуло.
Он почувствовал, что начинает злиться. Как бы этот, гм, человечек, не взирая на свои раннее заработанные плюсы, не пострадал! Худук уже склонялся к тому, чтобы наслать на него не банальный понос, а заикание. Ему, «тёмному» и потомственному шаману (ну, пусть с натяжкой, ведь как ни как, он так и не выучился — но, тем не менее) рассказывать вещи, от которых ему самому тошно! Верно говорят, что людские суеверия и фантазия легко переплюнут канонические страшилки любой из официальных людских церквей.
— Послушай, любезный, — Худук решил, что хватит миндальничать с этим недалёким выкидышем драконицы — доброе расположение тоже имеет свои неприкосновенные границы. И ездить ему, профессиональному сказочнику по ушам нечего, — ты и так уже наговорил на несколько отрезаний головы, состоящей исключительно из слов, — начал он проникновенно. — И пока я не придумал, как это повторное усекновение произвести, и не начать ли с языка, советую заткнуться, отойти в сторонку и подумать над своим поведением. Вернее, пока не поздно, решить, не дать ли обет молчания? — подмастерье побледнел под жёстким напором «тёмного», и у того в душе невольно шевельнулась жалость, совсем не характерная для него. — Ладно, не пугайся, не всё так страшно, — он таки решил слегка обнадёжить павшего духом и уже представляющего свою любимую головушку где-то в тёмном подвале, в одиночестве (или того хуже — в компании), смаргивающую с век крупинки соли. — Пройди и… прочитай молитву… Знаешь какую-нибудь?
