– Господин Хаак, как вы относитесь к пейзажным офортам Рембрандта?
– Некоторые искусствоведы различают пейзажи, наблюдения повседневной жизни и исторические сюжеты более позднего времени. Говорят, что Сегерс и ван Гойен оказали большое влияние на пейзажи Рембрандта. Разумеется, все как-то учатся друг у друга. Увлечение работами Сегерса было. Но Рембрандт не сделался его двойником. Он шел своей дорогой. Если говорить о пригородах Амстердама, где часто на прогулках рисовал Рембрандт, об их отображении в его работах, то это было верное отображение. Если кто-нибудь так же верно отражал тот же пейзаж – это не значит, что один копировал другого. В Нидерландах той эпохи увлечение пейзажем в графике и живописи было явлением частым, я бы сказал, по-своему закономерным. Но есть одна знаменитая работа Рембрандта, на которой пейзаж придуман…
– Вы имеете в виду «Три дерева»?
– Да, конечно. Это единственное, так сказать, придуманное произведение Рембрандта-графика. Но оно гениально. Если посмотреть поэтическим глазом, то можно сказать, что в этом пейзаже художник, скорее всего, выразил то, что чувствовал душою, сердцем, а не видел глазом…
Вот мнение о Рембрандте известного французского теоретика искусств и художественного критика Роже де Пиля, высказанное им в 1699 году:
«Он обладал чудесной способностью отражать видимый мир…»
Ван Рейны в Лейдене получили еще одну дурную весть: Саския родила девочку, но она, как и предыдущий ребенок, погибла от непонятной болезни.
Адриан колебался: сообщить об этом матери или же скрыть от нее это известие, ибо держалась мать, что называется, на волоске.
– Не надо, – сказала Антье, – давайте пощадим ее.
Лисбет согласилась с ней:
– Мать едва стоит на ногах. Может, бог даст, родится у них еще ребенок. Здоровый.
Адриан, Антье и Лисбет условились, что скроют от старухи смерть девочки.
– Как ее назвали? – спросила Антье.
– В честь матери. И в честь нашей Лисбет.
– Корнелия Лисбет? Бедная малютка! – проговорила Лисбет.
– Это какой-то рок, – сказал Адриан. – Он молод, здоров. Она вроде бы полна сил. Что это творится у них в Амстердаме?
– Может, чумной воздух, – сказала Антье.
– Нет, чума ни при чем. И врачи вроде бы там хорошие. А один даже друг дома…
– Доктор Тюлп, что ли? – сказала Лисбет. – Я не думаю, что он великий знаток и в повивальном деле…
– Но это же знаменитость!
– Повивальная бабка, которая с опытом, не хуже, – сказала Антье.
– Это бог за что-то наказывает…
Лисбет вовремя прикусила язык: в дверях показалась мать. Она тяжело опиралась на палку. Пригляделась ко всем, словно разбирая, кто где сидит.
– Какая-нибудь новость из Амстердама?
– Нет, мать, ничего особенного, – сказал Адриан.
– А мне приснился дурной сон.
Лисбет и Антье переглянулись.
– Не заболел ли мой сын?
– Да нет, мать.
– А жена его здорова?
– Говорят, да.
– Не родила еще?.. Что-то сидите вы мрачные…
Адриан промолчал. Потом перевел разговор на другое:
– Этот Мейер отказался от нашего солода.
– Почему?
– Он говорит, что солод стал не тот.
– А что ему надо?
– Рожна, вот что! – Адриан поднялся со скамьи. – Эти наши клиенты строят из себя всезнаек. Пусть пойдет и поищет солод получше.
– Ты так и сказал ему, Адриан?
– Так и сказал. И даже чуточку похлестче…
В это весеннее утро Рембрандт появился в мастерской, как обычно, рано. Он велел позвать сверху своих учеников Бола и Фабрициуса.
– Доброе утро! – сказал учитель и – с места в карьер: – Буду писать большие вещи. Довольно! Вы знаете, что такое милосердие?
Бол удивленно взглянул на Фабрициуса, который появился в мастерской Рембрандта в качестве ученика совсем недавно. Умный, спокойный, упорный в работе, Карел Фабрициус из Делфта сказал, что, насколько он разбирается в человеческой натуре, это нечто благородное. То есть порыв душевный, который обращен ко благу человеческому. А может, даже ко всему живому.
– К живому вообще? – Рембрандт задумался.
– Если понимать расширительно, ваша милость.
– Слышишь, Бол? А что думаешь ты? Что есть милосердие?
– Меня сызмальства учили, что милосердие – это когда нищему дают милостыню.
– Чепуха! Несусветная чепуха, Бол! А если человеку надо подать руку, когда у него муторно на душе? Когда он нуждается не в куске хлеба, не во флорине, а в чем-то большем? Я вечером читал притчу о блудном сыне. Вы ее знаете?
