За окном сверкнула молния, превратив на мгновение ночь в день. Дождь не утихал.
Рэмбо, обессилевший от боли, полустоял-полувисел. Теперь он уже и сам не был уверен, сможет ли перенести еще одно включение генератора.
Похоже, Подовский подумал о том же самом, ибо с озабоченным видом подошел ближе.
Рэмбо с трудом приподнял голову. Лицо Подовского будто выплыло из тумана.
Ты еще жив? Хорошо. Это впечатляет. Ты очень крепкий. Таких крепких, я пожалуй, еще не встречал. — Улыбка слетела с его лица. — Но ведь ты уже на последнем издыхании. Разве твоя жизнь стоит тех, кто тебя предал? Не вижу в этом никакого смысла. Давай свяжемся с ними по радио. А? Давай?
Дверь открылась. Рэмбо перевел взгляд, а Подовский повернулся. В комнату вошел человек. Нет — Рэмбо понял, что зрение его подвело — два человека. Сержант Тай, накинув Бэнксу на шею тонкий шнурок, подталкивал того перед собой. Тай без всякой необходимости вдруг дернул за шнурок, и Бэнкс закашлялся.
— Видишь, какой я добрый, — сказал Подовский Рэмбо. — Я решил вас снова свести.
Он сделал знак Яшину. Тот оставил генератор, кивком велел Таю отойти и, схватив Бэнкса, сильно толкнул его нд стену слева от Рэмбо. Бэнкс застонал и медленно опустился на пол.
— Надо говорить, — сказал Подовский, обращаясь к Рэмбо, — тогда всем будет легче. Иначе… Ты сейчас увидишь.
Он снова сделал знак Яшину. На этот раз тот вытащил из раскаленных углей нож и, держа его острием вверх, стал медленно подносить к лицу Рембо.
Жар от лезвия заставил Рэмбо отвернуться. Но Яшин другой рукой грубо схватил его за подбородок и развернул к раскаленному кинжалу.
— Он хочет сделать тебе отметину на память о нашей встрече, — сказал Подовский.
И в то же мгновение Яшин прижал лезвие к левой щеке Рэмбо. Раздалось шипение, и комната наполнилась запахом горелого мяса. Рэмбо едва сдержался, чтобы не закричать. Он представил у себя на щеке этот треугольный ожог.
— Ну что, будем выходить на связь? — спросил Подовский. — Нет? Выколи ему глаз.
Рэмбо инстинктивно отдернул голову, ударившись затылком о пружины, но Яшин почему-то отступил. Только теперь стало ясно, что Подовский имел в виду не Рэмбо, а Бэнкса.
Сержант Тай схватил Бэнкса за голову.
— Если тебе не дорога твоя собственная жизнь, — проговорил Подовский, — то, может быть, ты пожалеешь своего друга.
Яшин шагнул к Бэнксу и начал медленно подносить нож к правому глазу пленного.
От отчаяния и бессилия у Рэмбо потемнело в глазах.
— Ты заговоришь, — бормотал Подовский, — заговоришь, как миленький.
Еще мгновение и глаз лопнет как мыльный пузырь, и вытечет.
Не говори! — кричал Бэнкс. — Пусть эти ублюдки делают, что хотят.
— Ты будешь говорить?
Рэмбо сник и утвердительно качнул головой. Яшин отступил. Тай отпустил голову Бэнкса.
— Прекрасно, — воскликнул Подовский. — Наконец-то мы сдвинулись с мертвой точки. Это мудрое решение. Только глупец умирает за безнадежное дело или позволяет погибнуть товарищу.
Он подошел к столу и включил радиопередатчик.
— Наши специалисты определили частоту, а ты, надеюсь не забыл позывные, а?
И снова Рэмбо молча кивнул.
— Не уступай! — крикнул Бэнкс. — Они ведь все равно нас не отпустят…
— Заткнись! — рявкнул Тай и пнул Бэнкса в лицо. Из губ потекла кровь, и Бэнкс потерял сознание.
Рэмбо отвел взгляд. Подовский поднял микрофон.
— Значит, ты назовешь себя, скажешь, что тебя поймали, операция провалилась, и что все последующие операции тоже провалятся. Пусть они не пытаются развязать новую войну. Осуди их военные преступления. Ты понял?
Рэмбо кивнул.
— Давай!
Подовский включил микрофон и поднес его к губам Рэмбо.
Тот глубоко вздохнул. Впервые он заговорил. Голос его был хриплым и измученным.
— Два, двадцать, пятьдесят шесть. «Одинокий Волк»… — он сглотнул и прокашлялся, — вызывает «Волчье Логово». Прием.
