...Но вот они уходят. Не навсегда, подобно Джульетте и Ромео (о, бедные, бедные сосунки, растаяли в средневековой холерной духоте. Недобрый гений нарисовал гримасу предсмертия на их прежде прекрасных лицах). Мои персонажи уходят на семь-восемь часов. Хлоя - на учёбу, Марик добывает хлеб насущный - в пекарне старика Нисима поставили новую шведскую линию, и Марик - главный опекун винтиков, пружинок, цифирек на табло.
Хлоя прилежна и исполнительна. Она-то и принадлежит к тому роду милых студенток, о котором преподаватели ничего не говорят, но на лекциях поглядывают на них с облегчением и надеждой: хоть кто-то слушает, хоть кто-то записывает, хоть кому-то интересно. И ноги красивые.
Нет смысла описывать день Марика или день Хлои, лень мне, да и вам будет скучно, но вот вечер... - вечер стоит того.
...Они выходят из дому, держась за руки, пока ещё держась, перекачивая друг в друга тепло, пересекаясь пульсами, подрагиванием мизинцев, линиями жизни, ума, судьбы, семьи. Проходят два квартала, Хлоя - как всегда рассказывает Марику обо всех трепах, кто какую глупость сказал, кто похвалил, а лаборант-Зеэвчик подошёл к ней и попросил номер телефона, а она сказала Зеэвчик, меухар, еш ли хавер*. Марик кивает с пониманием, конечно, у Хлои такие красивые ноги, а если бы этот Зеэвчик, волчонок, знал как хороши они вблизи, то свихнулся бы и до конца дней своих мыл лаборантскую посуду.
______________ * Зэевчик, поздно, у меня есть друг. (ивр.)
Они входят в МаТНаС*, забегают в раздевалки и... Марик появляется в чёрных, со стрелкой, брюках, романтической рубашке, королевских ботинках. Он причёсан и подтянут. Он - воплощение пылающего Ромео и безумного Ланселота раскрывает объятья Хлое, летящей навстречу. Хлоя, Хлоя... Твоё лиловое платье - вопль женщины, обречённой любить. Твои плечи - безумное видение пьяного поэта. Твои изгибы - укор всем домохозяйкам мира. Твои ноги... О, твои ноги, Хлоя...
______________ * Центр культуры, молодёжи и спорта. (ивр. сокр.)
Дети мои, как вы хороши в летящем танго, как много в вас жизни, сколько Света в ваших глазах и сколько Тьмы в полёте ваших тел. Я оставлю вас в тот самый момент, когда музыка застынет на мгновение, а вы метнётесь в иное измерение, превратитесь в две стремительных тени, две души, оторвавшиеся от бренного пола МаТНаСа, в ни-куда...
И только лиловое платье Хлои повешу на плечики в шкафу моей памяти.
Кукурица
или
Всё суета сует...
Ха-ха-ха, кто знает ЧТО ТАКОЕ К У К У Р И Ц А ?
...Венгры - весёлый народ, они придумали язык, который не в силах понять ни взбалмошный русский, ни озадаченный англичанин, ни веснушчатый ирландец, - этот язык состоит из непереносимого набора согласных и повтора ударений. Единственное слово, доступное разуму негениального филолога, то бишь меня - КУКУРИЦА. Да и смысл ясен - смесь курицы с кукурузой, этакий наваристый куриный суп, странного вкуса плюс лапшичка и паприка, куда же венгру без паприки...
Балатон разлёгся около ног моего семейства и широко раскинул мелководье. Несуетливо, по-курортному праздно. Яхты мелькали вдали, банальное Белеет парус одинокий воскресло, открыло ячейку номер такой-то моей памяти, выползло наружу и сладостно потянулось. Крепконогие тётки катили разномастные тележки и выкрикивали в приезжие груди, спины, ляжки, покрытые особым балатонским загаром КУ-КУ-РИ-ЦА! КУ-КУ-РИ-ЦА! КУ-КУ-РИ-ЦА!
Лень моя - царица государства с красивым именем Виктория. Ну, если не так поэтично, то... я ленива. Очень ленива. Муж мой обычно добавляет и необязательна, но тут приходит мой черёд обвинить его в шаблонном мышлении, предвзятости, использовании штампов. Так вот, даже я, преодолев сладостную лень (теплынь, запах воды, над головой - крона невероятного дерева, сон прикрыл правый глаз и поглаживает левый), даже я подняла расслабленные чресла и двинулась к той кукурицыной тётке с банальнейшим вопросом ЧТО ТАКОЕ КУКУРИЦА?
Тётка остановилась, вперила в меня цыганский бароний глаз и нагло заверещала на том самом мадьярском, многоголосом языке, понять который не в силах ни взбалмошный русский, ни озадаченный англичанин, ни веснушчатый ирландец. А тем более - я - израильтянка с солидным стажем пребывания в невероятной иврито-русской среде, с трудом осознавшая великолепие фразы в йом шиши пойдём на шук и сделаем книйот*, но так и не сумевшая её выговорить.
