Но назад он не успел…
Ивашура, запыхавшись, выбежал на поляну и быстро оглядел оставшихся.
– Кто полетел?!
– Костров, – тихо ответил Гаспарян.
– Один?
– С журналисткой… Я не успел на минуту…
– Ч-черт! – Ивашура стукнул кулаком о кулак. – Надо было мне с ним идти…
Из-за деревьев вертолета не было видно, но доносился то нарастающий, то удаляющийся рокот моторов.
Несколько минут прошло в молчании. Потом двигатель вертолета взревел как-то необычно и стих. И тотчас же над лесом в стороне болота встал в полной тишине столб бледного золотого сияния. Вокруг него закружились облака, заиграли сотни крохотных радуг. Потом – люди зажмурились – невероятный золотой водопад огненных стрел хлынул с небес на землю, раздалось громкое ядовитое шипение, пахнуло горячим ветром, озоном…
Сияние над лесом сдвинулось в фиолетовый диапазон. Струна, державшая всех в напряжении, зазвенела сильней, так что все перестали слышать обычные звуки: скрип стволов деревьев, хлопанье брезента палаток, шорохи и журчание воды.
– Что же это? – сказал Гаспарян. – Игорь, что это?!
– Всем – уходить! – опомнился Ивашура, оглянулся, ища кого-то глазами. – Лейтенант, командуй: всем быстро уходить отсюда к городу, солдатам тоже! Быстро, быстро! Давай команду своим. Чего стоите? – повернулся он к остальным. И было в его голосе нечто такое, от чего все безмолвно кинулись к дороге: Матвеев, Глазунов, шофер, солдаты…
Гаспарян бросился было за ними, но остановился, увидев, что Ивашура что-то ищет у палатки с аппаратурой.
– Игорь, а ты?
Ивашура вырвал из рюкзака кинокамеру, накинул ремень на шею и снова наклонился над рюкзаками.
– Погоди-ка, Сурен.
Гаспарян подскочил к начальнику отдела, тот протянул ему фонарь и ружье.
– Держи. Зови Михаила, пойдем искать Ивана. Кажется, они с Таей упали…
– Миша! – крикнул Гаспарян, и словно в ответ на его крик под ними вдруг загремело, зарычало, земля ударила в ноги, встала дыбом… Людей бросило к дороге на несколько метров. А в стороне болота показалась над лесом какая-то темная громада, окутанная сеткой молний, стала расти в высоту, пока не достигла низкой пелены туч. Земля снова содрогнулась, низкое рычание вырвалось из ее недр, звук становился громче, нестерпимее. Тон его повышался, пока не превратился в свист и не ушел в ультразвук. И тогда те, кто еще не потерял сознания от звукового шторма, услышали не то плач, не то скулящий вой, полный ужаса, тоски и безнадежности, – кричали гибнущие пауки…
