Причина, почему мы знаем о репликативных бомбах так немного, состоит в том, что нам известен только один пример, а основываясь на одном-единственном примере, ни для какого явления природы общих закономерностей не вывести. И этот единственный известный нам инцидент еще не завершен. Он полным ходом шел на протяжении трех-четырех миллиардов лет и только недавно достиг порога, позволяющего ему распространиться за пределы ближайших окрестностей своей звезды. Звезда, о которой идет речь, — это Sol, желтый карлик, расположенный на краю нашей Галактики, в одном из ее спиральных рукавов. Мы с вами называем эту звезду Солнцем. Строго говоря, взрыв начался на одном из ее спутников, вращающемся по близкой к ней орбите, но вся необходимая для взрыва энергия исходит от Солнца. Под спутником, конечно же, имеется в виду Земля, а длящийся четыре миллиарда лет взрыв — репликативная бомба — называется жизнью. Мы, люди, — чрезвычайно важная составляющая репликативной бомбы, ибо именно благодаря нам, нашему мозгу, нашей культуре символов и нашим технологиям взрыв может перейти в следующую фазу и прогреметь на огромное космическое пространство.
Как я уже сказал, на сегодняшний день наша репликативная бомба — единственная известная нам во Вселенной, но это вовсе не обязательно означает, что события такого рода случаются реже, чем взрывы сверхновых. Конечно, взрывы сверхновых были замечены в нашей Галактике аж трижды, но их, в силу огромного количества высвобождаемой энергии, намного проще увидеть издалека. Еще несколько десятилетий назад, до того как наша планета стала излучать рукотворные радиоволны, вспышка жизни на ней не была бы заметна даже наблюдателям с ближайших планет. Вероятно, вплоть до недавнего времени единственным бросающимся в глаза проявлением бурного всплеска жизни на Земле был Большой Барьерный риф.
Взрыв сверхновой колоссален и внезапен. Любой взрыв начинается, когда некая количественная величина переваливает через критическое значение, после чего ситуация выходит из-под контроля и получающийся результат оказывается намного грандиознее исходного события, послужившего толчком к нему. В случае репликативной бомбы таким пусковым событием является спонтанное возникновение самовоспроизводящихся, но при этом изменчивых объектов. Причина, по которой самовоспроизведение потенциально взрывоопасно, — та же самая, что и для любых других разновидностей взрывов: экспоненциальный рост, когда чем больше чего-либо имеется, тем больше этого становится. Если у вас есть один самовоспроизводящийся объект, то вскоре их будет два. Затем каждый из этих двух снимет с себя копию, и их окажется уже четыре. Потом восемь, потом шестнадцать, тридцать два, шестьдесят четыре… Всего через тридцать поколений такого самокопирования у вас будет более миллиарда удваивающихся объектов. Через пятьдесят поколений их будет тысяча миллионов миллионов. А через двести — миллион миллионов миллионов миллионов миллионов миллионов миллионов миллионов миллионов миллионов. Это в теории. На практике же такое никогда не сможет произойти, потому что указанное число превышает количество атомов во всей Вселенной[18]. Взрывообразному процессу самокопирования суждено будет столкнуться с ограничениями намного раньше, чем он доберется до двухсотого поколения в ходе ничем не сдерживаемого удваивания.
Мы не располагаем никакими прямыми свидетельствами о репликативном событии, положившем начало процессам, развернувшимся на нашей планете. Но из взрыва накопившихся последствий этого события, к коим относимся и мы сами, можно сделать вывод, что оно непременно имело место. Нам точно не известно, на что это исходное решающее событие, начало процесса самовоспроизведения, было похоже, но мы можем высказать догадку о том, какова должна была быть его природа. Она была химической.
Химия — это спектакль, разворачивающийся на всех звездах и всех планетах. В качестве актеров этого спектакля выступают атомы и молекулы. Даже редчайшие из атомов чрезвычайно многочисленны по меркам привычного нам счета. Так, Айзек Азимов вычислил, что в Северной и Южной Америках, вместе взятых, земная кора на десять миль в глубину содержит «всего триллион» атомов редкого элемента астата-215. Эти фундаментальные химические единицы непрерывно обмениваются партнерами, создавая вечно меняющуюся, но неизменно огромную популяцию более крупных единиц — молекул. Молекулы одного и того же вещества, сколь бы многочисленны они ни были, всегда идентичны друг другу и этим отличаются от, скажем, животных одного и того же вида или от скрипок Страдивари. Обусловленный законами химии распорядок атомных танцев приводит к тому, что в мире одни молекулы становятся распространеннее других. Биологом овладевает естественное искушение охарактеризовать более многочисленные молекулы как «успешные». Но незачем. Понятие успеха — в том смысле, в каком оно могло бы пролить свет на что-либо, — появится на более поздних этапах нашей истории.
