Артрит.
— Почему ты не дашь доку убить меня, Дик? Сам я еще Бог знает сколько промучаюсь. А он бы избавил меня от страданий.
— Как ты хочешь, чтобы он убил тебя? Утопил, пырнул ножом или дал по мозгам как следует?
— Если честно, Дик, я бы хотел, чтобы меня засунули в мешок и бросили в Реку.
— Мы подумаем, как тебе помочь.
Следующей пациенткой оказалась девушка в смирительной рубашке, сплетенной из стеблей травы. Волосы ее разметались по подушке, глаза были закрыты, губы беспокойно шевелились, произнося бессмысленные для всех, кроме нее, слова.
— Удалось тебе связаться с ее любовником? — спросил Уинтерс.
— Один из моих агентов нашел его на берегу Реки, милях в пятистах отсюда.
— Что он сказал?
— Он не вернется к ней. Женщина, с которой он живет сейчас, нравится ему гораздо больше.
— Он единственный, кто в силах спасти эту девушку. Если он к ней вернется, она, возможно, выкарабкается.
— Не надейся. Он говорит, что не хочет быть привязанным к женщине, которую не любит.
Блэк задумчиво уставился на искаженное мукой лицо и подумал о Филлис. Как она отреагирует, если он скажет, что больше не любит ее?
— Ну что ж, — сказал Уинтерс, — я не могу его винить. С какой стати он должен жить с ней против собственной воли? А если она свихнулась, так сама и виновата. Он, в конце концов, не врач. У него своя жизнь. Но я хотел бы, чтобы он появился хоть ненадолго и попробовал поговорить с ней. Тогда я мог бы попытаться вытащить ее из тьмы. Мне не терпится опробовать новые способы, которые продемонстрировал мне Чарбрасс.
— Чарбрасс?
— Вот именно. Великий молчальник. Я был благодарен ему, когда он показал мне поразительно эффективную терапевтическую методику двадцать первого века, по сравнению с которой все, что я когда-либо слышал, выглядит абсолютно примитивным. Но в то же время мне ужасно хотелось наподдать ему по загорелым ягодицам за то, что он так долго молчал.
«Бога ради, приятель! — говорю я ему. — Мы с вами знакомы шесть лет, и вы прекрасно знаете, как мне отчаянно нужны эффективные методы лечения! И тем не менее вы до сих пор держали язык на замке. Почему?»
А он отвечает в этакой своей ленивой манере, полуприкрыв глаза: «Но, док, вы же меня не спрашивали!»
— Вообще-то он инженер. Возможно, он не считал себя большим специалистом по врачебной части?
— Он говорит, что обладает дилетантскими познаниями. Но они значительно превосходят все, чему меня когда-то учили.
Блэк пристально посмотрел на девушку.
— Скажи, а на Земле она не была душевнобольной?
— Была. Она скончалась в психушке. Но здесь проснулась совершенно нормальной.
— Те, кто ее воскресил, заодно и вылечили.
— Да, как вылечили и все прочие болезни, соматического происхождения и психосоматического. Они исчезли, по крайней мере временно.
— Знаешь, — промолвил Блэк, — странная вещь, но идиоты в долине не воскресли.
— И дети до пяти лет тоже. А женщины, умершие на Земле беременными, пробудились с пустыми чревами.
— Куда же подевались идиоты, дети и эмбрионы?
— Ты меня спрашиваешь? — откликнулся Уинтерс. — Это одна из загадок долины. Если начнешь слишком сильно ломать над ними голову, то в конце концов либо сопьешься, что довольно сложно из-за ограниченного количества спиртного, либо свихнешься, как эта бедная девчушка.
— Похоже, облегчить ее страдания можно только с помощью эвтаназии.
— Да. Она проснется где-то в другом месте, здоровенькая и готовая начать все с начала.
Блэк взглянул на человека, скрюченного артритом.
— Думаешь, методика Чарбрасса ему поможет?
— Я хочу попробовать. А что?
— Ну, я собираюсь поставить вопрос об эвтаназии неизлечимо больных перед Общим советом. Глупо заставлять людей мучиться.
Уинтерс потер ладони, просияв насмешливой улыбкой.
— О, тогда для меня настанет райская жизнь! Быстренько похороню свои ошибки — и буду лечить только сломанные ноги да зубы дергать. Кстати, и времени на рыбалку будет больше. О, счастливая долина, где врач может исцелять своих пациентов умерщвлением! Жаль, что так не было принято на Земле.
Блэк рассмеялся, а затем рассказал врачу о Гольдберге и попросил избавить одержимого от его мании.
